ло никакой симпатии к Януковичу. Есть очень впечатляющее в этом смысле февральское видео из Се-
вастополя, где, как известно, были сильны пророссийские настроения. Даже там участники первых
«антимайданных» акций, шокированные, напуганные событиями в Киеве и воинственной риторикой
открыто угрожавших им украинских националистов, поначалу всего лишь требовали гарантий защи-
ты культурно-исторических памятников и статуса русского языка, через какое-то реально реализован-
ное местное самоуправление. Очень популярным был лозунг «деолигархазации», который наверняка
бы нашел широкую поддержку на Ю ге и Востоке страны. Он мог бы стать основанием для обще-
ственного компромисса – если бы, конечно, новая власть не являлась властью коломойских и поро-
шенко и сама не была заинтересована в глубоком расколе общества, а ее сторонники не были бы зара-
жены националистическими фобиями и рыночными иллюзиями. Многие из них открыто требовали
войны.
Такая позиция органично проистекала из идеологической природы майдановского движения –
глубоко антидемократического и замешанного на социальном расизме. Его сторонники были охваче-
ны победной эйфорией и рассматривали общественно-политический конфликт как священную, рели-
гиозную войну «небесных воинов света и добра» против диких орков из угольных подземелий, вза-
имопонимание с которыми мыслилось невозможным. Именно из этой установки происходили успеш-
ные попытки «расчеловечить» своих оппонентов (знаменитая «художественная выставка» в апреле
2014 года, где противников майдана представляли опасными животными в клетках, и появившийся в
том же месяце термин «колорады»), доказать, что они не имеют права на свое мнение – вспомните по-
пулярный тогда же плакат со слоганом: «вате слова не давали».
Новый режим поставил на принуждение и диктат. Это был вполне осознанный выбор, посколь-
ку власть считала, что в условиях чрезвычайного положения и фактической гражданской войны ей бу-
дет удобно подавить оппозицию и утвердить свою легитимность, списав на войну все неизбежные со-
циально-экономические проблемы, которые последовали за переворотом, и попутно устроив мас-
штабный передел собственности. Кроме того, в Киеве всецело уповали на внешнюю поддержку и не
могли не считаться с националистической истерией, которую раздували СМИ – требуя репрессий и
погромов для всех несогласных и считая предательством любые призывы к гражданскому диалогу.
Вместо того, чтобы провести объективное расследование гибели людей в феврале 2014 года – кото-
рое, в частности, отразило бы эпизоды стрельбы и насилия, отмеченные со стороны участников
«евромайдана», – из этой трагедии сразу же начали делать государственный пропагандистский культ,
взывая к крови и мести. А это раскручивало маховик насилия в регионах – тем более что власть тут
же начала вооружать ультраправых, включая осужденных за уголовные преступления нацистов, кото-
рых выпустили из тюрьмы сразу после переворота, и тут же приступили к нападениям и стрельбе.
Все видели, что они получили карт-бланш на расправу с несогласными, что их действия легитимизи-
рованы новым режимом, что никто не намерен хотя бы как-то считаться с позицией и требованиями
критиков «евромайдана». И вера в мирный диалог постепенно обесценивалась.
Путинский режим, безусловно, активно использовал эту ситуацию в своих целях, но всегда
нужно помнить о том, что она стала естественным следствием киевского переворота.
- Что лично для тебя стало последней чертой, «точкой кипения», которое определило крити-
ческое отношение к «евромайдану»? - Мы с самого начала очень хорошо понимали, что победа этого движения будет иметь ката-
строфические последствия для страны. Подтверждением этому служат практически все опубликован-
ные нами прогнозы. У американского левого писателя-фантаста Эдвина Табба есть рассказ «Ваза эпо-
хи Мин» – один из его героев предвидит близкую ядерную войну, чувствуя себя бессильным это пред-
отвратить. Лично у меня были тогда похожие ощущения. Хотя вместо того, чтобы созерцать произве-
дения искусства в ожидании неизбежной катастрофы, мы пытались понять, что должны делать в этой
ситуации левые.
Было ясно, что поддержка Януковича, против которого многие из нас начали выступать еще в
бытность его донецким губернатором, также недопустима. Критикуя договор об экономической ассо-
циации с ЕС, мы, вместе с тем, так же критически разбирали предложенные Украине условия всту-
пления в Таможенный союз. Левые не могли выступать на стороне участников этого противостояния
и были слишком слабыми, чтобы проводить самостоятельную политику, которая могла бы как-то по-
влиять на ситуацию – в силу причин, о которых мы уже достаточно подробно поговорили. Изначаль-
но некоторые товарищи питали надежду на то, что массовые акции в Киеве можно попытаться ис-
пользовать для пропаганды – не для открытой пропаганды левых идей, которая изначально была не-
возможной – а, по крайней мере, для рекламы профсоюзной кампании против повышения тарифов на
проезд, с чисто социальной, аполитичной риторикой. Но уже в первых числах декабря, когда братья