не оказалось: она так фальшиво мычала популярные ме
лодии, что дирижёр хора Соловей на репетициях чуть не
плакал от огорчения, а скрипичные ключи падали в об
морок с нотных линеек.
- Мурёнка, тебе нельзя петь! - уговаривал Соловей.
- Почему-му? - удивлялась Корова. - Я же очень му-
му-зыкальная! - Пойми, из-за тебя у нас ничего не получается! -
вздыхал Соловей. - Все поют ноту МИ, а ты мычишь ка
кую-то несуществующую ноту МУ... - Просто мне МИ не нравится. И нота СОЛЬ - тоже.
Я больше сладкое люблю, - невозмутимо отвечала Мурёнка.
Ещё немного - и весь хоровой кружок разбежался бы
в разные стороны. Соображал-соображал Соловей и кое-
что сообразил. Подозвал он к себе в перерыве Мурёнку
и говорит: - Скоро наш хор по «Цветному Луговидению» показы
вать будут... - Значит, и меня покажут? - сразу оживилась Мурёнка.
- А как же! - успокоил Соловей. - И поэтому я назна
чаю тебя, Мурёнка, солисткой. Голос у тебя громкий,
внешность заметная. Нечего тебе в общем хоре петь! - Это ты правильно решил, - оценила Мурёнка. -
А как насчёт репертуара? - Об этом я позаботился. Вот тебе романс «Голосочек
мой певучий». Как раз для твоих вокальных способно
стей... - Что ж, название мне подходит, - согласилась Мурён
ка. - Увидишь, я так спою на концерте, что все ахнут!
«Это уж точно. Ещё как ахнут!» - подумал Соловей,
но ничего не сказал. А Мурёнка ушла очень довольная.