библиотеке и приносил главы в черновике Рачковско-
му. Я знал, о чем пишет Головинский.
- Нет ли у вас копии этих «протоколов»? Вы же со
всего снимали для себя копии. - Нет, к несчастью, нет. Это была очень конфиден-
циальная работа. - Есть ли у вас какие-либо бумаги, доказывающие
участие Рачковского в создании «протоколов»? - Да, приказ о розыске древних противоеврейских
книг в Германии. - Хорошо, доставьте мне все те листки, брошюры,
о которых вы говорили, а также и документ.
Этим кончился допрос Бинта в 1917 г. Он кратко
записал свои показания по этому вопросу, как и дру-
гие – о сотнях людей и предметов. Обещанные книги
и листки он не мог доставить: они оказались в его лич-
ном архиве в провинции. Увидел я их лишь в 1921 г. А
его «сионский документ» я достал лишь в 1929 году,
уже после смерти Бинта.
сказать по правде, занятый не только порученны-
ми делами, но и осаждаемый российскими граждана-
ми за границей и политическими эмигрантами, кото-
рые рвались домой и не могли в большом количестве
и сразу проехать через Англию и Норвегию, я не мог
заняться исследованием вопроса о литературном ан-
тисемитском апокрифе, о котором мельком упомянул
Бинт.
Да и самые «протоколы заседаний сионских му-
дрецов» мне казались сродни тому «фиалу мести иу-
дейской», о котором вопил черносотенец, увидевший
в падении царизма конец России и всего мира.
Эпоха гражданской войны принесла возрождение
еврейского вопроса. Я провел это время на Юге Рос-
сии. Я не буду касаться здесь противоеврейской пропа-
ганды, которой занимался т.н. Осваг (сокращенно из
слов «Осведомительное агентство»). Это учреждение