мне отослали, сказав «не мир, а меч». Ожидаю в бли-
жайшем номере статьи противоположного направ-
ления. Но я не понимаю, зачем Вам эти подголоски,
когда «Пос. Нов.» трубят полными голосами «Осанна
еврейству». Их ведь не перекричишь. Наш слабый визг
рядом с их фанфарами будет смешон. И что еще мож-
но сказать. Ведь о Протоколах есть дело о еврействе в
совокупности, а на эту тему тома написаны. кого и в
чем мы убедим? Ну, подлинные, ну, подлог. А дальше?
В том и другом случае евреи сильны всюду, кроме Гер-
мании, а царская русская власть – оплевана. Я бы даже
сказал, что в Берне судили не столько евреев, сколько
русских. Уж одно усердие Милюкова это свидетель-
ствует. От Милюковского усердия (всяческого) меня
всегда тошнило, а сейчас – паки и паки. Плестись в
хвосте у Милюкова доля незавидная. А переплюнуть
его немыслимо. Я представлял себе, что Вы в Берне
будете соло, а Вы оказались в оркестре (жидовском).
Ради Вас я готов был заглушить свои личные чувства
(евреи искалечили мою жизнь). Но ради торжества
Милюкова сил нет пальцем шевельнуть. А ведь Берн –
это торжество Милюкова и Посл. Нов. И Вы, дорогой
Влад. Львович, Вы – знаменитый Бурцев, Вы – чест-
нейший и независимейший, Вы – извините – несете
фалды Милюкова, клеветника, еврейского наемника,
большевизана. Это крик сердца, я Вас люблю, ценю и
скрывать от Вас ничего не хочу. По делу Протоколов
- я пас. О другом о чем хотите – я к Вашим услугам.
когда же Об. Дело. Приедете ли. Обнимаю Вас.
Преданный...»
III. Письмо и. Колышко (Баян) – в. л.Бурцеву
«7 сентября 1934 г. 74, Бульвар де Кессоль, Ницца
Многоуважаемый Владимир Львович.
Вы спрашиваете, известно ли мне что-нибудь, как
старому журналисту и лицу, близкому к источникам