ратической агитации. Безобразов замечает, как чуждость
народа интеллигенции после убийства 1 марта 1881 царя
Александра II переросла в настоящую враждебность. С тех
пор народ, отмечал Безобразов, даже неграмотный, стал
обращать на «нигилистов» серьезное внимание, которым
прежде их не удостаивал. После этого убийства крестья-
не в деревнях стали озираться по сторонам, подозревая
каждого неизвестного приезжего, чтобы как-нибудь не
пропустить «злодеев». «Но все-таки вся эта мрачная сфера
революционной агитации и политических преступлений
остается для нашего народа совсем посторонним, как бы
чужеземным миром; из него происходят как бы только
насильственные вторжения в народную жизнь и посяга-
тельства на ее святыню, совершенно непонятные народу
иначе, как какие-то иноземные набеги»^1.
«Длительным будничным трудом, – писал И.А. Бу-
нин, – мы (интеллигенция. – О.П.) брезговали, белоручки
были, в сущности, страшные. А вот отсюда, между прочим,
и идеализм наш, в сущности, очень барский, наша вечная
оппозиционность, критика всего и всех: критиковать-то
ведь гораздо легче, чем работать. И вот:
- Ах, я задыхаюсь среди всей этой николаевщины, не
могу быть чиновником, сидеть рядом с Акакием Акакие-
вичем, – карету мне, карету!
...Какая это старая русская болезнь (интеллигентов. –
О.П.), это томление, эта скука, эта разбалованность – веч-
ная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным
кольцом и все за тебя сделает: стоит только выйти на кры-
лечко и перекинуть с руки на руку колечко!»
Жажда все совершить одним махом, критиканский зуд,
жажда разрушить все – «до основанья, а затем...» опреде-
ляли многие черты образованного общества.
С болью в сердце пишет Бунин об оторванности значи-
тельной части интеллигенции от народа, о ее безразличии
к народным нуждам. Ибо им, «в сущности, было совершен-
но наплевать на народ, – если только он не был поводом
для проявления их прекрасных чувств, – и которого они
(^1) Б е з о б р а з о в В.П. Народное хозяйство России. СПб., 1882.
Ч. I, с. 11–112.