представляются темной массой по сравнению с челка-
шами. И – о парадокс! – наступает момент, и о трудовых
качествах русского работника начинают судить именно по
этим деклассированным элементам, искусственно создан-
ным «положительным героям». Дешевая романтика «дна»
сбивала с толку даже выдающихся литераторов, заставляя
видеть в обитателях «дна» типичных представителей
трудовой России. Так, например, И. Бунин писал: «Ах эта
вечная русская потребность праздника! Как чувственны
мы, как жаждем упоения жизнью, – как тянет нас к непре-
станному хмелю, к запою, как скучны нам будни и плано-
мерный труд»^1. Говоря о «русской потребности праздника»
применительно к русскому народу можно говорить только
о двух его слоях – дворянстве и интеллигенции.
Создателем мифа о героической сущности презираемых
народом челкашей, певцом романтики «дна» и восхваления
«социально-близких» элементов стал Максим Горький.
Трудно найти более антирусские книги, чем произведе-
ния Горького «Несвоевременные мысли» или «Если враг
не сдается, его уничтожают».
Во время великого голода в России в 1921 Горький
заявил, что «из 35 миллионов голодных большинство
умрет». В его понимании это была реализация принципа
«все, что ни делается, все к лучшему». В книге, выпу-
щенной в Берлине в 1922 году, он писал: «...вымрут по-
лудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень...
И место их займет новое племя – грамотных, разумных,
бодрых людей»^2.
Нужно ли более убедительное объяснение со стороны
«инженера человеческой души» Горького для обоснования
предстоящего в 30-х годах геноцида – «раскрестьянива-
ния». Да, для чего беречь этих глупых и диких людей!
Русский народ, по Горькому (наблюдение из его общения с
деклассированными элементами), – азиатская стихия, жес-
токий и хитрый травленый зверь, вечно бунтующий раб,
который из отупения и покорности выходит не в свободу,
(^1) Б у н и н И. Сочинения в 9-ти томах. Т. 6, с. 83.
(^2) Г е л л е р М., Н е к р и ч А. Утопия у власти. Лондон, 1986,
с. 126.