Вступлениеприйти к выводу, что система, в которой я жил, с помо
щью прекрасно функционирующей цензуры защищала
чудовищную ложь. Так что я поступил в соответствии
со словами Пальмштрёма, героя стихов поэта Христиана
Моргенштерна, говорившего: «не может быть того, чего
не может быть»^1 , и решил забыть об этом деле.
В ответ на несколько статей его противников
Фориссон смог опубликовать в «Le Monde» 16 янва
ря 1979 года свое опровержение^2 , которое я, вероятно,
не читал; во всяком случае, я этого не припоминаю.
Не могу я вспомнить и того, что прочел появившееся
21 февраля 1979 года в той же газете заявление 34 фран
цузских историков, которые приводили следующий
обезоруживающий аргумент:
«Нельзя спрашивать себя, как такое массовое убий-
ство было технически возможно. Оно было технически
возможно, так как оно произошло. Это – обязательная
отправная точка всякого исторического исследования
по этой теме. Мы просто хотим вызвать в памяти эту
правду: нет никаких дебатов о существовании газовых
камер, и таких дебатов также не может быть»^3.
С этим показательным примером интеллектуально
го блеска я познакомился лишь с опозданием на двенад
цать лет. Но не будем торопить события.
В июле 1982 года я отправился в путешествие в
Восточную Азию. Через год я нашел работу препода
вателя немецкого языка на Тайване, где и оставался по
май 1988 года. После моего возвращения в Швейцарию
я сразу заметил, что моя страна изменилась. Это было
связано с сильно выросшим за время моего шестилетне
(^1) Christian Morgenstern. Die unmögliche Tatsache // Palmström. Alle Galgenlie-
der. Diogenes Verlag. Zürich, 1987.
(^2) Une lettre de M. Faurisson // Le Monde. 16 января 1979 г.
(^3) La politique hitlérienne d�extermination. Une déclaration des historiens fran-
çais // Le Monde. 21 февраля 1979 г.