сПор о россииНИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ: Верю, что намерения не име-
ли, но вот к чему вы шли. Ваша книга ведёт к худшему, чем
14 декабря, так как она стремится подорвать доверие к прави-
тельству и связь его с народом, обвиняя правительство в том,
что оно национальные интересы русского народа приносит в
жертву немцам. Вас следовало бы отдать под суд, и вас судили
бы как преступника против служебных обязанностей ваших,
против присяги, вами данной, против правительства. Вы сами
знаете, что вы сгинули бы навсегда. Много есть молодых лю-
дей, которые пострадали за то же...
После столь определенной угрозы последовало, ради ро-
дителей Самарина, «прощение», подкрепленное ссылкой. В
ответ на что Самарин пролепетал: «Государь, в продолжение
всей жизни я буду стараться заслужить эту минуту» (Нольде
Б.Э. «Юрий Самарин и его время». Париж, с. 48). С Самариным,
по существу, было проделано то же самое, что и с ходоками-
крестьянами, о которых писал И. Аксаков. Его, без всяких
объяснений, просто выпороли морально посредством угрозы
уничтожения, после чего, дабы не привлекать общественного
мнения к взрывоопасному вопросу, «простили».
Как тут не вспомнить аналогичное запрещение совет-
ского и нынешнего «российского» законодательства выра-
жать свое недовольство господством евреев? Тогда немцы,
потом евреи, но в обоих случаях под одним и тем же лице-
мерным предлогом «возбуждения вражды между народами»
русским людям запрещается говорить о своём угнетенном
положении. Если бы приведенные Лже-Дмитрием поляки
утвердились на Русской земле, они тоже, несомненно, по-
ставили бы вне закона всякий ропот против своей власти.
Только в этом случае акцентировали бы не антисемитизм, а
антиполонизм, что и понятно. А если бы на Куликовом поле
победили татары, то в нашем Уголовном Кодексе на месте
антисемитизма был бы антитюркизм.
К сказанному можно добавить, что в последней трети
Х1Х века контроль над российскими изданиями стал перехо-
дить всё заметнее к евреям. Ф.М. Достоевский писал своему