Г. М. ШиМановсти больше). Но меня поразили не столько его слова, сколько
сама его позиция в национальном вопросе, в то время совер-
шенно необычная. Меня поразил сам факт реальности рус-
ского националиста. Доехав до Баку, мы расстались. Учите-
лем моим он не стал (я через год после этого, с принятием
христианства, стал настоящим космополитом и оставался
им до начала 70-х годов), но, тем не менее, впечатление он
на меня произвёл неизгладимое. А впечатление, если оно
действительно впечатывается в память, это влияние. Вот в
каком смысле я говорил о влиянии на меня о. Дмитрия Дуд-
ко, В.Н. Осипова и, особенно, Ф.В. Карелина, от которого я
услышал когда-то впервые здравую мысль о социализме. Но
и Карелин тоже не придумал её сам. О христианском социа-
лизме писали и до него, чего я в то время либо не знал, либо,
зная отчасти, воспринимал эту мысль поверхностно, не при-
давая ей особого значения.
Думаю, что, не будь таких благотворных влияний, не
было бы ступенек, по которым легче подниматься к Истине,
нежели без них.
- Стилизация Шиманова под «большевика» посред-
ством добавления к этому слову приставки «национал» тоже
уводит, на мой взгляд, от правды и работает в нынешних усло-
виях опять-таки на дискредитацию его мысли. Ведь больше-
визм это ленинизм. Именно такое понимание большевизма
сложилось исторически и закрепилось в общем сознании.
Стара ясь избави т ься от ленинского наследи я после того,
как он избавился отчасти от «ленинской гвардии», Сталин,
думается, не случайно убрал слово «большевик» из названия
своей партии. И потеснил «Интернационал» «Гимном Со-
ветского Союза». Сталин осторожно «развивал» ленинизм,
вытесняя из него собственно ленинские черты более здра-
выми идеями. А повторяемые им в конце его жизни слова
(«Без теории нам смерть, смерть, смерть!») свидетельствуют
не столько о его уверенности в истинности «всепобеждаю-
щего учения», сколько о заключённых в нём дырах, которые
увеличивались в ходе строительства социализма. Сталин об-