о. А. ПлАтоновсках родственник Д. И. Фонвизина М. А. Фонвизин, слышавший об этом
из первых уст: «Панин предлагал установить политическую свободу сна-
чала для одного только дворянства в учреждении верховного Совета, ко-
торого часть несменяемых членов назначалась бы от короны, а большин-
ство состояло бы из избранных дворянством из своего сословия лиц <...>.
Сенат был бы облечен полною законодательною властью, а императорам
оставалась бы исполнительная <...>. В конституции упоминалось и о не-
обходимости постепенного освобождения крепостных крестьян и дворо-
вых людей <...>. У меня был список с введения, или предисловия, к этому
акту <...>, которое, сколько припомню, начиналось так: “Верховная власть
вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны
знают, а добрые государи чувствуют. Просвещенный ясностию сея истины
и великими качествами души монарх, приняв бразды правления, тотчас
почувствует, что власть делать зло есть несовершенство и что прямое само-
властие тогда только вступает в истинное величие, когда само у себя от-
ъемлет власть и возможность к содеянию какого-либо зла” и т.д. За сим
следовала политическая картина России и исчисление всех зол, которые
она терпит от самодержавия»^1.
Известны и конкретные детали заговора против Екатерины: «В 1773
или в 1774 году, когда цесаревич Павел достиг совершеннолетия и женил-
ся на дармштадтской принцессе, названной Натальей Алексеевной, – граф
Н. И. Панин, брат его, фельдмаршал П. И. Панин, княгиня Е. Р. Дашкова,
князь Н. В. Репнин, кто-то из архиереев, чуть ли не митрополит Гавриил, и
многие из тогдашних вельмож и гвардейских офицеров вступили в заговор с
целию свергнуть с Престола царствующую без права Екатерину II и вместо
ее возвести совершеннолетнего ее сына. Павел Петрович знал об этом, со-
гласился принять предложенную ему Паниным конституцию, утвердил ее
своею подписью и дал присягу в том, что, воцарившись, не нарушит этого
коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие <...>.
При графе Панине были доверенными секретарями Д. И. Фонвизин, редак-
тор конституционного акта, и Бакунин, оба участники в заговоре. Бакунин
из честолюбивых, своекорыстных видов решился быть предателем. Он от-
крыл любовнику императрицы Г. Г. Орлову все обстоятельства заговора и
всех участников – стало быть, это сделалось известным и Екатерине. – Она
позвала к себе сына и гневно упрекала ему его участие в замыслах против
нее. Павел испугался, принес матери повинную и список всех заговорщи-
ков. Она сидела у камина и, взяв список, не взглянув на него, бросила бумагу
в камин и сказала: “Я не хочу знать, кто эти несчастные”. Она знала всех по
доносу изменника Бакунина»^2.
(^1) Из записок Фонвизина // Цареубийство 11 марта 1801. СПб., 1907. С. 127–129.
(^2) Там же.