ЖиЗн Ь ЗА ЦАрЯвеликого князя Дмитрия Павловича, в котором он, вроде Феликса Юсупо-
ва, клялся, что он ничего не имел общего с убийством.
Расстроенный, бледный и молчаливый, Государь эти дни почти не раз-
говаривал, и никто из нас не смел беспокоить его. Через несколько дней
Государь принес в комнату Императрицы перехваченное Министерством
внутренних дел письмо княгини Юсуповой, адресованное великой княгине
Ксении Александровне. Вкратце содержание письма было следующее: «Она
(Юсупова), как мать, конечно, грустит о положении своего сына, но “Сан-
дро” (великий князь Александр Михайлович) спас все положение; она толь-
ко сожалела, что в этот день они не довели своего дела до конца и не убра-
ли всех, кого следует... теперь остается только “ее” запереть. По окончании
этого дела, вероятно, вышлют Николашу и Стану (великого князя Нико-
лая Николаевича и Стану Николаевну) в Першино (их имение)... Как глупо,
что выслали бедного Николая Михайловича!» Государь сказал, что все это
так низко, что ему противно этим заниматься. Императрица же все поня-
ла. Она сидела бледная, смотря перед собой широко раскрытыми глазами...
Принесли еще две телеграммы Их Величествам. Близкая их родственница
«благословляла» Феликса Юсупова на патриотическое дело. Это постыдное
сообщение совсем убило Государыню; она плакала горько и безутешно, и я
ничем не могла успокоить ее.
Я ежедневно получала грязные, анонимные письма, грозившие мне
убийством и тому подобное. Императрица, которая лучше нас всех по-
нимала данные обстоятельства, как я уже писала, немедленно велела мне
переехать во дворец, и я с грустью покинула свой домик, не зная, что уже
никогда туда не вернусь. По приказанию Их Величеств с этого дня каж-
дый шаг мой оберегался. При выездах в лазарет всегда сопутствовал мне
санитар Жук; даже по дворцу меня не пускали ходить одну, не разрешили
присутствовать и на свадьбе дорогого брата.
Мало-помалу жизнь во дворце вошла в свою колею. Государь читал по
вечерам нам вслух. На Рождество были обычные елки во дворце и в ла-
заретах. Их Величества дарили подарки окружающей свите и прислуге,
но великим князьям в этот год они не посылали подарков. Несмотря на
праздник, Их Величества были очень грустны: они переживали глубокое
разочарование в близких и родственниках, которым ранее доверяли и ко-
торых любили, и никогда, кажется, Государь и Государыня Всероссийские
не были так одиноки, как теперь. Преданные родственниками, оклеветан-
ные людьми, которые в глазах всего мира назывались представителями
России, Их Величества имели около себя только нескольких верных друзей
да министров, ими назначенных, которые были осуждены общественным
мнением. Всем им ставилось в вину, что они назначены Распутиным. Но
это сущая неправда.