о. А. ПлАтонов* * *Прерываю свой рассказ, который вела в строго хронологическом по-
рядке, чтобы посвятить несколько страниц человеку, имя которого до сих
пор вызывает всеобщий ужас, злобу и отвращение. Распутин! Сколько на-
писано книг, брошюр, статей о нем! Кажется, всякий, кто умел владеть пе-
ром, изливал свою ненависть против этого ужасного имени! Те, кто ожида-
ет от меня секретных и интересных разоблачений, вероятно, будут глубоко
разочарованы, потому что то, что я расскажу, даже малоинтересно. Да что
могу сказать я, глупая женщина, когда весь мир осудил его, и все, кто пи-
сал, все «видели своими глазами» или знали из «достоверных источников»?
Весь мир осудил его, подобно тому, как осудил раньше Нерона, Иуду или
Пилата. Значит, писать уже более нечего, и для какой цели буду я стараться
переменить мнение людей?
Но ради исторической правды я должна сказать, как и почему он имел
некоторое влияние в жизни Государя и Государыни. Сперва надо объяс-
нить, кто был Распутин. Ни монах, ни священник, а простой странник,
которых немало на Руси. Их Величества принадлежали к разряду людей,
верящих в силу молитвы подобных странников. Григория Ефимовича ввел
в дом великих княгинь Милицы и Станы Николаевен епископ Феофан,
который был очень заинтересован этим необыкновенным странником. Их
Величества в то время находились в тесной дружбе с этими великими кня-
гинями. По рассказам Государыни, их поражали ум и начитанность вели-
кой княгини Милицы Николаевны, которую близкие считали чуть ли не
пророчицей. У нее Их Величества познакомились с Распутиным, и там же
они стали с ним изредка видеться. Ее Величество рассказывала мне о глу-
боком впечатлении, которое произвел на них сибирский странник, – да и
не только на них одних. Она рассказывала о том, что Столыпин позвал его
к себе после взрыва в его доме – помолиться над его больной дочерью...
Распутиным воспользовались как поводом для разрушения всех
прежних устоев; он как бы олицетворял собой все то, что стало ненавист-
но русскому обществу, которое, как я уже писала, утратило всякое равно-
весие; он стал символом их ненависти. И на эту удочку словили всех – и
мудрых и глупых, и бедных и богатых. Но громче всех кричала аристо-
кратия и великие князья, и рубили сук, на котором сидели. Как пишет
английский писатель Dillon в своей книге Eclipse of Russia (p. 196): «It is
my belief that thou�h his friends were influential G. Rasputin was a symbol» («Я
убежден, что, хотя его друзья были влиятельны, сам Распутин был лишь
символом»). Россия, как и Франция XVIII столетия, прошла через период
полного сумасшествия, и только теперь через страдания и слезы начина-