о. А. ПлАтоновНо их Величества делали ошибку, окружая посещения Григория Ефимо-
вича тайной. Это послужило поводом к разговорам. Каждый человек лю-
бит иметь некоторую интимность и хочет иногда остаться один со своими
мыслями или молитвами, закрыть двери своей комнаты. То же было у Их
Величеств по отношению к Распутину, который был для них олицетворе-
нием надежд и молитв. Они на час позабывали о земном, слушая рассказы
о его странствованиях и так далее. Проводили его каким-нибудь боковым
ходом по маленькой лестнице, принимали не в большой приемной, а в ка-
бинете Ее Величества, предварительно пройдя по крайней мере десять по-
стов полиции и охраны с записями. Эта часовая беседа наделывала шуму
на год среди придворных. Я несколько раз указывала Ее Величеству, что
подобный прием вызывает гораздо больше разговоров. Императрица со-
глашалась, но следующий раз повторялось то же самое. Секретов пото-
му во дворце не существовало. Принимали его обыкновенно вечером, но
это не из-за тайны, а потому, что это было единственное время, что Госу-
дарь был свободен.
Алексей Николаевич приходил до сна в голубом халатике посидеть с
родителями и повидать Григория Ефимовича. Все они, по русскому обы-
чаю, три раза целовались и потом садились беседовать. Он им рассказывал
про Сибирь и нужды крестьян, о своих странствованиях. Их Величества
всегда говорили о здоровье Наследника и о заботах, которые в ту минуту
их беспокоили. Когда после часовой беседы с Семьей он уходил, он всегда
оставлял Их Величества веселыми, с радостными упованиями и надеждой
в душе; до последней минуты они верили в его молитву и еще из Тобольска
мне писали, что Россия страдает за его убийство. Никто никогда не мог
поколебать их доверия, хотя все враждебные газетные статьи им приноси-
лись, и все старались им доказать, что он дурной человек. Ответ был один:
«Его ненавидят, потому что мы его любим». Так что «заступаться» за него,
как обо мне писали, мне, очевидно, не приходилось...
Самое сильное озлобление на Распутина поднялось в два или три по-
следних года его жизни. Его квартира в Петрограде, где он проводил всего
больше времени, была переполнена всевозможной беднотой и разными
просителями, которые, воображая себе, что он имеет огромную власть
и влияние при Дворе, приходили к нему со своими нуждами. Григорий
Ефимович, перебегая от одного к другому, безграмотной рукой писал на
бумажках разным влиятельным лицам записки всегда почти одного со-
держания: «милый, дорогой, прими»; или: «милый, дорогой, выслушай».
Несчастные не знали, что менее всего могли рассчитывать на успех, прося
через него, так как все относились к нему отрицательно. Одно из самых
трудных поручений Государыни – большей частью из-за болезни Алексея
Николаевича – это было ездить на квартиру Григория Ефимовича, всег-