Но попробуем дерзнуть!
Напомним, что еще древние греки говорили о Земле как о живом организме – богине,
именуемой Гея [Lovelock, 1988]. Сейчас мало кто так скажет. И более того, подчеркивается,
что до сих пор не обнаружено жизненное начало на какой-нибудь иной планете. В такой
ситуации, казалось бы, бессмысленно говорить о сознании Вселенной. Но размышляя так,
мы забываем, что любая планета является живым существом, творящим свой образ.
Можно подойти к проблеме с иных позиций, поставив необычный вопрос: Зачем
свершается творение? Чтобы погубить все, приведя к неизбежной гибели нашу Планету?
Погибнуть должны смыслы, созданные Человеком и воплощенные им в тексты; погибнуть
должна биосфера; должны исчезнуть геометрии всех ландшафтов Земли? Человек сам уже
начал заниматься разрушением Земли. Во имя чего?
Так мрачно видеть будущее заставляет нас излишне материалистичная культура.
Но можно мыслить и иначе. Может быть, Мироздание – это тоже творящее Существо,
обладающее Сверхсознанием , могущим воспринимать и осмысливать все происходящее, где
бы и как бы оно ни совершалось, – даже в пространствах иных геометрий и неведомых
временах. И тогда рукописи, действительно, не горят.
Иначе говоря, все сотворенное сохраняет свой след. Встав на такую позицию, мы
расширяем основу бытия Вселенной, признав, что она обладает cкорее семантической
структурой.
Наш подход – отнюдь не произвольная вера. Мы опираемся на то, что можно назвать
«слабой логикой», – логику воображения. Смысл ее таков: любое суждение может быть
приемлемым, если то, что обсуждается, поддается пониманию хотя бы с помощью
фантазии^13. Мы в своих работах стараемся отвечать этому требованию.
Сказанное выше не означает, что мы хотим «отчихнуться» от науки. Можно же иногда
подумать и о том, что лежит выше науки и вне религии. А мистика (страшное слово – сразу
под стол) начала-таки входить в науку – вспомним хотя бы антропный принцип.
Однако будем осторожными, обсуждая эту тему!
X. А почему математика?
Да, я пытаюсь внести математику в философию^14. Математика делает мысль четкой и,
соответственно, сурово требует аксиоматического обоснования при построении концепций.
В результате облегчается понимание текстов, – хотя философия никогда не должна быть
понимаема до конца. Понять философию – значит суметь продолжить схваченную мысль.
Динамизм философии сближает ее с наукой и удаляет ее от теологии.
Дальнейшее углубление связи философии с наукой (если оно осуществится) приведет к
тому, что философия будет в значительной степени пользоваться языком математики. Нельзя
забывать, что хорошая наука говорит на математическом языке.
И все же, почему математика?
Ответ простой. Мы, люди, почему-то устроены так, что воспринимаем Мироздание
через пространство, время и число с помощью логики. Отсюда следует, что мы
подготовлены к тому, чтобы обращаться к математике. Кем подготовлены? Видимо, всем
эволюционным процессом. Плохой ответ, согласен, но важен не столько ответ, сколько
констатация факта априорной заданности этих форм восприятия.
Мне часто говорят, что я пытаюсь применять математику в изучении сознания, языка,
13 Этим принципом далеко не всегда пользуются. Скажем, в православии посмертное бытие человека
описывается так, как современный человек не может представить себе даже всей силой воображения
(подробнее об этом см. в гл. 3). Или другой пример: в «счастливые» коммунистические времена нас уверяли,
что гулаговский труд – это естественное перевоспитание. Такое тоже трудно вообразить.
14 Непосредственным свидетельством тому служит название книги В.В. Налимова, изданной во Франции, –
Les Mathématiques de l’Inconscient [1996].