Число как на организующее начало, но при этом ничего не вычисляем. Нужно признать, что
Число в одном случае может выступать как философская категория, в другом – как мера
исчисления. Если мы готовы признать, что наше сознание не система, а состояние ,
непрестанно изменяющееся, то роль Числа в понимании сознания оказывается очевидной.
3. Декарт. Здесь приводится только отдельное высказывание, не развиваемое далее
[1950]:
Истины... перечислить нельзя, в чем, впрочем, и нет надобности (с. 447).Сейчас эту мысль мы формулируем так: cмыслы мира как-то соотнесены с числовым
континуумом (см. гл. 1, § II) – иначе модель сознания построить не удается. Трудность
понимания смысла состоит в том, что мы имеем дело со словом-дискретом, которое в свою
очередь сопряжено с языком в целом, т. е. это такая дискретность, за которой скрывается
континуальность. Здесь мы говорим о непрерывности против дискретности (в языке и
мышлении в целом).
4. Кант. Он стоит у истоков нашей – современной – философии. Занимаясь сознанием,
часто приходится обращаться к его представлению о Разуме. И сейчас мне кажется
уместным обстоятельно сопоставить предлагаемую мной концепцию с его позицией. Задача
эта рискованная – идеи Канта о сознании (или, точнее, о мышлении) не сформулированы в
виде отчетливой концепции, но разбросаны по страницам его главного труда. Ниже мы
выделим близкие нам представления Канта и приведем относящиеся сюда фрагменты из
Критики чистого разума [1964].
Двоичность сознания и спонтанность. Прежде всего хочется обратить внимание на
мысль Канта о двоичности сознания. Одно из проявлений сознания – чувственность, другое –
рассудок. В первом случае речь идет о чувственном созерцании , что в какой-то степени
похоже на разработанное нами представление о семантическом вакууме. Во втором – идет
речь о мышлении , характеризующемся спонтанностью. В моей концепции, как уже
говорилось, раскрытие смыслов происходит также спонтанно. Приведем соответствующие
цитаты из вышеупомянутой книги:
...существуют два основных ствола человеческого познания, вырастающие,
быть может, из одного общего, но неизвестного нам корня, а именно
чувственность и рассудок : посредством чувственности предметы нам даются ,
рассудком же они мыслятся (с. 123–124).
Восприимчивость нашей души, [т. е.] способность ее получать
представления, поскольку она каким-то образом подвергается воздействию, мы
будем называть чувственностью ; рассудок же есть способность самостоятельно
производить представления, т. е. спонтанность познания. Наша природа такова,
что созерцания могут быть только чувственными, т. е. содержат в себе лишь
способ, каким предметы воздействуют на нас. Способность же мыслит ь предмет
чувственного созерцания есть рассудок. Ни одну из этих способностей нельзя
предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без
рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты,
созерцания без понятий слепы (с. 155).Тайна. Занимаясь проблемой сознания, я постоянно встречаюсь с Тайной.
Удивительно, что с этой проблемой столкнулся уже и Кант, хотя в те годы проблема
сознания, казалось бы, еще не раскрылась во всей своей сложности. Вот относящиеся сюда
цитаты [Кант, 1964]:
Наблюдение и анализ явлений проникают внутрь природы, и неизвестно, как
далеко мы со временем продвинемся в этом. Но если даже вся природа раскрылась
бы перед нами, мы никогда не были бы в состоянии ответить на
трансцендентальные вопросы, выходящие за пределы природы, так как даже и