свою собственную душу нам не дано наблюдать с помощью каких-либо иных
созерцаний, кроме тех, которые доставляются нам нашим внутренним чувством, а
между тем в ней заложена тайна происхождения нашей чувственности (с. 326).
Нечувственная причина этих представлений совершенно неизвестна нам, и
потому мы не можем созерцать ее как объект, так как подобный предмет мы
должны были бы представить себе не в пространстве и не во времени
(составляющих лишь условия чувственного представления), а между тем без этих
условий мы не можем иметь никакого созерцания (с. 453).Обращение к математике. Развиваемая мною философская концепция базируется на
теоретико-вероятностных представлениях, и я отдаю должное тому, что Кант, еще в далекое
от нас время, со всей отчетливостью оценил роль математического мышления, следуя за
древними греками. Вот его высказывания [1964]:
Само достоинство математики (этой гордости человеческого разума)
основывается на том, что она гораздо больше, чем можно ожидать от опирающейся
на обыденный опыт философии, научает разум усматривать в великом и малом
порядок и правильность природы, а также удивительное единство ее движущих сил
и тем самым дает разуму повод и стимул для применения, выходящего за пределы
всякого опыта, и, кроме того, дает философии, занимающейся этими вопросами,
превосходный материал, подкрепляющий ее исследования, насколько это
допускает их характер, соответствующими созерцаниями (с. 433).
Математика дает самый блестящий пример чистого разума, удачно
расширяющегося самопроизвольно, без помощи опыта (с. 599).Но современная – традиционная – философия все же не встала на путь, предложенный
Кантом. Почему? Парадокс. Чтобы сказать что-то новое, я обратился к прошлому – к
рекомендациям Канта.
Неустойчивость языка. Разработанная мною вероятностная модель языка позволяет
описать размытость смыслов в слове. «Вибрируемость» смыслов (в зависимости от ситуации
- внутренней или внешней) отметил Кант, хотя еще и крайне наивно. Сошлемся снова на
выше цитированную книгу [Кант, 1964]:
Замечу только, что нередко и в обыденной речи, и в сочинениях путем
сравнения мыслей, высказываемых автором о своем предмете, мы понимаем его
лучше, чем он сам себя, если он недостаточно точно определил свое понятие и из-
за этого иногда говорил или даже думал несогласно со своими собственными
намерениями (с. 350).Как робко прозвучала тогда эта проблема, но все же философ не мог ее не заметить.
Априори. По-видимому, наиболее важным вкладом Канта в философию является
учение о чистых (не зависящих от опыта) априорных формах чувственности (пространство и
время) и, соответственно, о 12 априорных синтетических категориях (общих понятиях).
Среди них: причинность и зависимость, возможность – невозможность, необходимость –
случайность и пр.
Таким образом, мы видим, что Человек приходит на Землю не пустым , но хорошо
экипированным для взаимодействия с миром. Его «наполненность» и составляет тайну.
Величайшую неразгаданную тайну Человека. Мы не поймем природу Человека, пока не
разгадаем эту тайну.
Сейчас, читая Канта, я готов к 12 априорным категориям добавить число (во всем его
многообразии), логику (в ее различных проявлениях), вероятность (вместо всеобъемлющей
причинности), метафизику, мистику и еще, наверное, многое другое. Важным мне кажется
также высказывание Канта о возможном априорном познании: