состоянии глубокой влюбленности и о специальной практике слияний личностей в
тантризме (с. 126–127).Налимов обращал внимание на некоторые существенные особенности своей модели
личности [1989]:
1) Эго состоит из двух начал – дискретного (капсулизированного),
характеризуемого функцией распределения вероятностной меры p ( μ ), и
континуального – шкалы μ , на которой это распределение задано [там же, с. 171].
(На другом языке ту же идею высказал Карлос Кастанеда.)
2) Представление о Метаэго характеризует более высокое и неуловимое
впрямую качество, которое сопоставимо способности генерирования
нетривиальных фильтров – только таким образом и можно обнаружить этот аспект
личности. Утрата этой способности равнозначна перерождению личности. Но
какие факторы оказывают влияние на способность порождать нетривиальные
смысловые фильтры? Ответ на этот вопрос не вполне ясен, однако можно сказать,
что в какой-то мере рассматриваемая способность поддается воспитанию. «Каждая
культура прошлого настойчиво готовила своих будущих героев через инициации
на материале мифов и эпоса ». В современной западной культуре на эту роль
претендовала «прежде всего художественная литература и, может быть, отчасти
философия». Но литература при всей нетривиальности ее текстов, касающихся
экстремальных ситуаций, – «только квазиинициация, так как собственно
инициация ценна и действенна непосредственностью свершений (пребыванием в
самой ситуации); литература – только модель ситуации, театр, только
сопереживание: участие в некоем, уже готовом (каноническом) решении, а не само
решение, не его порождение – не собственно творческий глубинный процесс...
что-то от практики инициации, пожалуй, осталось в науке» [там же, с. 174].
В этом контексте В.В. Налимов отмечает, что все психологические тесты
оценки личности не затрагивают ее принципиальной характеристики –
способности порождения нетривиальных фильтров.
Он утверждает, что личность раскрывается в трагизме ситуаций,
провоцирующих появление нетривиальных фильтров. В русле понимания личности
как текста, посредством которого происходит распаковывание семантического
континуума, глубина этого распаковывания зависит от степени трагичности тех
ситуаций, в которых приходится действовать человеку. Трагизм выступает как
фундаментальная составляющая человеческого бытия. Здесь В.В. Налимов,
перекликаясь с Ф.М. Достоевским и французскими персоналистами, подчеркивает,
что трагичность неразрывно связана с творчеством – другой фундаментальной
составляющей природы человека. Обе они «являются не более, чем двумя
взаимодействующими друг с другом способами семантического раскрытия
личности» [там же, с. 177].
3) Многомерность личности проявляется в том очевидном факте, что все
личности, которых мы считаем душевно здоровыми, всегда погружены во
внутренний диалог – с сами собой. Очевидно, что такой диалог возможен только
тогда, когда личность способна к саморасщеплению на субличности, которые и
участвуют в диалоге. «Способность к непрекращающемуся диалогу,
порождаемому многообразием вариантов вероятностно задаваемых
расщепленностей, – одна из основных семантических особенностей человека» [там
же, с. 186]. «Раскрытие личности в нарастающей ее многомерности – это не
разрушение исходного эго , а его нескончаемая дополняемость» [там же, с. 213].
Человек всегда способен находить оппонента в самом себе. Но человек способен
также выходить за пределы самого себя, обращаясь к методам углубленного
созерцания – медитации. «Медитация для нас – это освобождение сознания от
семантической скованности, это раскрепощение той самой спонтанности, о
которой мы так много говорили выше... Медитация оказывается приемом,
усиливающим открытость личности» [там же, с. 208, 212]. В.В. Налимов
рассматривал медитацию как некую форму самогипноза, пользуясь которым