(1) Человека нужно изучать в его совместном (коллективном) проявлении.
(2) Ранее я писал [Налимов, 1996] о неизбежности перемен в западной культуре. Теперь
добавим: изменение культуры – это, прежде всего, изменение состояния сознания. Или,
может быть, точнее надо сказать так: изменение состояния коллективного сознания
изменяет облик культуры. Это изменение может протекать мягко или резко –
революционно. Сейчас, скорее всего, следует ожидать второго.
(3) Из сказанного выше следует, что необходимо начать серьезно изучать сознание. В
историческом проявлении сознание – это не предмет, а процесс.
(4 ) Нужно создать соответствующие межфакультетские кафедры, поскольку изучение
сознания не может быть связано с какой-нибудь отдельной областью знания.
(5) Ведущая роль в изучении сознания, по-видимому, должна принадлежать
математикам, физикам, биологам, но не психологам и философам. Последние оказались
достаточно беспомощными – психологи наших дней ограничиваются преимущественно
частными экспериментами, не пытаясь развивать всеохватывающие концепции,
допускающие вездесущность сознания; философы же утратили связь с современной наукой,
и прежде всего с математикой и физикой, которая становится философской дисциплиной
благодаря мировоззренческой широте своих концепций. Вне этих дисциплин не может
формироваться современное мировоззрение.
(6) В то же время мы не можем игнорировать метафизику , понимая, что далеко не все
в Мироздании доступно нашему опыту. Нужно быть смелее и признавать, что мы живем в
мире, сконструированном лишь из доступных нам фрагментов (обрывков) Вселенной.
Недоступное может приоткрыться, если мы будем только ставить вопросы, ничего не
утверждая. Обращение к вопросам, не имеющим ответа, – это уже метафизика. Только
обращаясь к метафизике, мы можем приоткрыть тайну сознания Вселенной. Утверждение
всегда сковывает мысль. В этом сила и слабость науки. Метафизика ограничивается
вопросом – это расширяет горизонт мысли.
Сейчас мы подошли к необходимости понять Сознание как феномен Вселенной. Для
этого нужна предельно свободная мысль.
(7) Отметим, что вопросы могут проявляться двояко: опираться на жесткую логику в
поисках «безусловной истины»^22 и на интуицию , изначально заложенную в нас неким
непонятным образом. Здесь опять тайна.
(8) Важную роль в контексте обсуждаемого обретает интуиционистский подход.
Предполагается, что вопросы – это спонтанно возникающие творческие процессы, не
связанные (обязательно) с логикой. Они могут быть удачными или неприемлемыми,
опережающими время. Таким образом, мы оказываемся вынужденными признать, что
удачные вопросы сами по себе вносят новизну в наше мышление. Иными словами, свежесть
мысли задается прежде всего вопросами. Порой дерзкими, алогичными. Мы часто слышим
высказывания об упадке философии наших дней. Что может изменить ситуацию? Только
смелость в постановке вопросов, запрещенных современной парадигмой. Вот один из таких
вопросов: « Как можно осмыслить существование сознания непосредственно во
Вселенной ?» Может быть, этот вопрос надо сформулировать глубже, изящнее? – не знаю. Но
важно, что он начинает нас преследовать. Нельзя представить себе, что сознание может быть
только на Земле, – это «обвал мысли». Есть и прямые свидетельства – вот, скажем,
антропный принцип. Осмыслить его можно, только обращаясь к неведомому во Вселенной.
И еще одно – фундаментальные константы задаются безразмерным числом , природа
которого семантическая, а отнюдь не предметная. Если число регулирует Мироустройство,
22 В Логическом словаре [Ивин и др., ред., 1994] вводится представление о Вопросе логическом :
Правильный ответ на В. л. предполагает, что сам В. л. является корректным (правильно поставленным).
Всякий корректный В. л. вида «ψ?» предполагает, что входящее в него высказывание вида «ψ» является
логически осмысленным (и субъект и предикат высказывания является не просто некоторым правильно
построенным термом , но конкретным термином , в силу чего высказывание в целом либо истинно, либо
ложно) (с. 27).