Бергсон). Но после Первой мировой войны ситуация резко меняется. Усиливается
экзистенциализм, возрождается интерес к ничто. Данная тема пронизывает построения
Хайдеггера и Сартра. Откликом на нее прозвучали работы русских мыслителей – Бердяева,
Карсавина, Флоренского, Франка. И в то же время в марксистской философии ничто не
признавалось философской категорией. Как странно все это выглядит в историческом
разрезе. Мысль была скована – господствовала идеология.
Сделаем теперь небольшой, но поучительный экскурс в область физики. Там
приходится сталкиваться с проблемой ничто в иной постановке задачи.
Обратимся к вакууму – представлению о пустоте в физическом Мире.
Помню, еще в дни моей юности вакуум определялся как состояние газа с существенно
низким давлением. Предполагалось, что в пределе вакуум можно было рассматривать как
абсолютную пустоту. В наши дни вакуумное состояние рассматривается двояко.
Математический вакуум – состояние, в котором отсутствуют какие-либо частицы;
физический вакуум – низшее состояние, в котором может происходить рождение
виртуальных частиц, влияющих на физические процессы. По данным Физической
энциклопедии [1988]:
Понятие «вакуума» является одним из основных в том смысле, что его
свойства определяют свойства всех остальных состояний, так как любой вектор
состояния в представлении вторичного квантования может быть получен из
вакуумного действием на него оператора рождения частиц (с. 236).Здесь удивительна параллель с позицией Тиллиха. Физикам пришлось признать, что
физическая пустота не есть еще абсолютное ничто. Иначе говоря, ничто и нечто не
разграничиваются категориально. Есть некое промежуточное состояние, с трудом
схватываемое нашим воображением. Только наша приверженность к суровому логицизму
заставляет нас стремиться к четким противостояниям. Разумнее было бы ввести меру
степени принадлежности к тому, что мы готовы называть реальностью^45. Такой подход
можно было бы назвать вероятностным, поскольку здесь пришлось бы иметь дело с
нормированным распределением весов по некой шкале.
Сказанное выше можно поддержать, обращаясь к концепции виртуальных частиц. В
квантовой теории поля говорится о коротко живущих квазичастицах, возникающих в
промежуточных состояниях перехода и взаимодействия обычных частиц. В этом случае,
может быть, разумно признать реальностью сам процесс, а не его отдельные эфемерные
составляющие? Но это рискованно. Если мы обратимся к вспыхивающим (переменным)
звездам^46 , резко и периодично меняющим свой блеск, то здесь, пожалуй, также можно
говорить скорее всего о реальности как о процессе. Во всяком случае, Метанаблюдатель, со
сжатой шкалой времени, наверное так бы и поступил.
В биологии также скорее всего можно говорить о реальности как об эволюционном
процессе. Скажем, можно ли ихтиозавра считать реальностью? Если так, то реальностью
надо считать и все, что давно исчезло и навсегда. В этом случае ихтиозавр менее реален, чем
виртуальная частица – ее индивидуальное состояние много короче, но нескончаема ее
повторяемость.
Здесь мы опять обращаемся к Тиллиху [Tillich, 1980], который утверждает, что
45 Уместно здесь напомнить, что в начальные годы революции в школах были введены только две отметки –
«удовлетворительно» и «неудовлетворительно». Такое четкое категориальное разграничение понадобилось для
того, чтобы легче было уравнивать людей. Когда выставлялась удовлетворительная отметка, то все попавшие в
этот разряд оказывались равными; остальным, с неудовлетворительной отметкой, оставалось только одно –
попытаться перешагнуть барьер и стать равными. Не удалась эта система ввиду недостаточной отчетливости
оценки реального знания.
46 Физическая энциклопедия [1988]:
По-видимому... вспыхивающие звезды составляют большую долю звезд в Галактике (с. 349).