становится первоосновой жизни – ее творческим началом.
Предлагаемая здесь вниманию читателей работа обращена преимущественно к миру
живого. Начинается работа с попытки рассмотреть роль числа в организации живого.
Наверное, эта тема еще недостаточно разработана для ее всестороннего понимания. Но ясно
одно: в мире живого роль числа существенно иная, чем в мире физического. И мы от числа,
взятого в его конкретном проявлении, переходим к мере. Так открылась возможность
описать изменчивость живого через обращение к вероятностным представлениям.
Обращение к вероятностным представлениям позволило нам дать нетривиальное
раскрытие идеи творческого эволюционизма , который может быть противопоставлен
представлению об эволюции как о случайном поиске.
Абстрактно-геометрическая интерпретация живого, конечно, не нова. Здесь можно
указать на такие имена, как Рашевский, Розен, Уоддингтон, Том. В дальнейшем, по-
видимому, будет сделано еще много попыток абстрактно-геометрической экспликации
живого. К этому толкает нас отчетливо осознанная теперь геометризация физики. Обретет ли
какая-либо из этих попыток ту интерпретационную силу, которая позволит ей претендовать
на право стать абстрактно-символической теорией живого?!
В конце работы делается попытка построения новой, вероятностно ориентированной
метафизики , опирающейся на представление о Мире как о геометрии.
Эта работа местами выглядит как диалог с теми мыслителями, которые ранее уже
высказывались о проблеме эволюционизма, – многие выдержки из их публикаций
оказываются вкрапленными в наш текст. В то же время мы не пытаемся дать всесторонний
обзор проблемы изменчивости. Такой обзор получился бы неуклюже громоздким: нам
пришлось бы коснуться философских аспектов идеи эволюционизма, его математических
моделей и собственно биологических, культурологических, языковедческих и
космологических интерпретаций.
Наверное, не будет преувеличением утверждение о том, что современное
мировоззрение, как бы оно ни было ориентировано, неизбежно замыкается на понимание
идеи эволюционизма. Но до сих пор остается неясным – возможен ли здесь единый подход,
удовлетворяющий различных представителей современного интеллектуализма. Проблема
эволюционизма занимает одно из центральных мест и в трех наших книгах, имеющих
философскую направленность^52. В первой из них [Налимов, 1979] показывается, что тексты
нашего обыденного языка в процессе их понимания обретают новый смысл, – это означает,
что их семантика эволюционирует. Во второй книге [Nalimov, 1981] среди множества
проблем рассматривается и проблема научного творчества – процесса, эволюционного по
своей природе. И, наконец, в третьей книге [Nalimov, 1982] показывается, как раскрываются
смыслы на глубинных уровнях нашего сознания, – это опять проявление эволюционизма.
Эволюционный процесс мы всегда описываем через бейесовскую модель, которой придаем
статус вероятностно-числового силлогизма. Иногда критически настроенные читатели
говорят нам, что силлогизм Бейеса у нас описывает слишком многое. Это на самом деле не
так – он описывает в конце концов только одно: процесс эволюции семантики текстов. Тех
текстов, через которые мы видим Мир. В этой работе мы дадим развернутую картину
биологического э волюционизма. Ранее эту тему мы уже слегка затрагивали в книге
[Nalimov, 1982, гл. 3].
Нашу работу, опирающуюся на представление о морфологическом континууме , можно
рассматривать и как вклад в дискуссию, широко развернувшуюся вокруг книги Р.
Шелдрейка [Sheldrake, 1981]^53 , которая возродила представление о морфогенетических
52 Напомним, что данная работа была подготовлена автором в 1984 г., и он ссылается на философские
публикации этого времени ( прим. ред .)
53 Отметим здесь, что концепция Р. Шелдрейка заняла одно из центральных мест в книге [Briggs, Peat, 1983],
посвященной раскрытию целостного видения Мира в науке – новой парадигмы, возникающей на наших
глазах. Идеи Шелдрейка рассматриваются в одном ракурсе с идеями таких ученых, как Д. Бом, И. Пригожин, K.
Прибрам и Э. Янч.