§ 69. Всякое целое, [состоящее] из частей, причастно цельности,
предшествующей частям. <...>
§ 117. Всякий бог есть мера сущего. <...>
§ 149. Всякое множество божественных единичностей численно ограничено.
<...>
§ 162. Всякое множество единиц, освещающее [собой] истинно сущее,
скрыто и умопостигаемо. Скрыто – потому, что связано с единым; умопостигаемо
же – потому что ему причастно сущее. <...>
§ 171. Всякий ум есть неделимая сущность.Из таких отрывочных высказываний состоит весь текст Первооснов Прокла. Мы видим,
с каким трудом мыслитель древности ищет слова, чтобы сказать о том, что Мир, если
воспользоваться нашей терминологией, проявляется как числовая распакованность Сущего.
Теперь, опираясь на язык вероятностных представлений, эту же мысль мы попытаемся
раскрыть легко и свободно.
Отметим, что как у Пифагора, так и у неоплатоников число выступает в своем
абстрактном проявлении – это мера, не принимающая тех или иных конкретных числовых
значений. Но если мы посмотрим в широком историческом ракурсе на развитие всего
многообразия культур, то с некоторым удивлением увидим, что отдельным числовым
значениям всегда придавался особый смысл. Число, в своем конкретном проявлении,
выступало как символ. Оно было не только и не столько средством счета, сколько знаком,
несущим религиозно-философскую семантическую нагрузку.
Эту мысль можно иллюстрировать, например, раскрытием мифологического смысла
числа восемь во всем многообразии культур прошлого. Это – завершенность, целостность,
возрождение, совершенный интеллект, порядок небесного мира, установленный на земле и
т. д.^56
Еще одна иллюстрация: в книге [Nalimov, 1982] приведен полученный нами график
частоты употребления различных чисел в Библии, которую мы рассматриваем как основной
текст, находящийся у истоков европейской культуры. Удивляет наблюдаемая резко
выраженная селективность в употреблении чисел. Ее никоим образом нельзя объяснить
чисто статистическими флуктуациями – объем выборки оказался достаточно большим:
общее количество слов, обозначающих числа от 1 до 20, составило 1471.
Одним из чисел, обладающих высоким приоритетом, оказалось число три. Оно
удивительным образом в дальнейшем вплелось во все многообразие проявлений
европейской культуры. Попробуем раскрыть его смысл. Это, прежде всего, сакральное число
христианства – напомним здесь хотя бы Троицу Рублева, один из самых ярких памятников
русской культуры прошлого. Но три – это отнюдь не специфический символ христианства.
У того же Плотина – внехристианского автора – число три играет первостепенную роль:
Высшее Бытие задается через Триединство^57. Еще раньше, правда, в менее четкой форме,
представление о триединстве Мира возникало и у Платона – мыслителя, стоявшего у истоков
западной философской мысли. Это триединство удивительным образом сохраняет значение
и в культуре наших дней. Оно структурирует нашу мысль: три элемента в силлогизме
Аристотеля, на котором основана наша логика; триада в диалектике; через триаду –
пространство, время, закон – раскрывается возможность причинно-следственного описания
Мира; трехмерно пространство нашего Мира.
Почему пространство трехмерно? – этот вопрос со всей обстоятельностью
рассматривается в книге [Горелик, 1982]. Автор подчеркивает роль размерности в физике:
56 Подробное описание мифологии числа восемь можно найти в книге [Cooper, 1978]; в кратком варианте
oно также приводится в книге [Nalimov, 1982, p. 223].
57 Здесь мы опираемся на Эннеады Плотина [Plotinus, 1956], в которые трактат О Числах входит составной
частью. Сами Эннеады (буквальный перевод с греческого: девятки) структурированы числом три – они состоят
из шести частей, каждая из которых содержит по девять трактатов.