Интересно сравнить отношение физиков к трехмерности как к
фундаментальному свойству пространства, проявляющемуся, как показал
Эрeнфест, в фундаментальных физических законах, с отношением к законам
сохранения – одному из наиболее эффективных инструментов теоретической
физики. Размерность в некотором смысле фундаментальнее законов сохранения. В
последних явно «заложена» определенная структура пространства – времени, в
частности, его симметрии и размерности (с. 94).Хотя в заключении к книге все же говорится:А как же быть с вопросом «Почему пространство трехмерно?»
Окончательного ответа на этот вопрос физика пока не дает (с. 154).И именно из-за той грандиозной роли, которую играет понятие размерности в физике,
пишет автор, этот вопрос остается столь же важным, сколь и загадочным^58.
Трехмерным оказывается и пространство восприятия цвета у человека. Число три
преследует нас и в повседневности нашей жизни: трилогия, триптих, трельяж... Троица –
излюбленное число героев в мифологии; триединство – Брахма, Шива и Вишну – в
индуизме; семейные триады в римской мифологии (Юпитер – Юнона – Минерва) и в культе
(Церера – Либера – Либер). То же мы находим и в художественной литературе – напомним
здесь хотя бы пьесу А. Чехова Три сестры и обратим внимание на работу [Ветловская, 1971],
в которой подчеркивается настойчивое повторение числа три в Братьях Карамазовых.
Триадно прозвучал и призыв к революции: свобода, равенство и братство (во времена
Великой французской революции этот лозунг звучал еще и так: свобода, равенство или
смерть!). Можно здесь поставить и такой вопрос: не присущи ли разным культурам
различные степени предпочтения тех или иных числовых символов? Заметим, что число
восемь , о семантике которого мы говорили выше, не выделилось частотой своего
употребления в Библии (см. рис. 12.12 в [Nalimov, 1982]). В Европейской культуре этот
числовой символ сохранился, оставаясь несколько приглушенным. Его мы находим в
храмовой архитектуре, в знаковой системе – восьмиконечные кресты, звезды. Он иногда
начинает олицетворять то, что оказывается в тени культуры. Еще Г. Лейбниц, рассуждая о
числах [Лейбниц, 1983], обратил внимание на то, что если три – это треугольное число, то
восемь – кубичное, несущее в себе (но уже усложненным образом) все ту же троичность.
Понимание этого требовало уже такого уровня развития культуры, который ориентирован на
пространственно-архитектурную символику.
Современная Западная культура своими корнями уходит в мир Средиземноморья, где
носителем интеллектуального начала был прежде всего греческий язык. Греческое слово
λόγος полиморфно [Дворецкий, 1958]. При переводе на русский его семантическое поле
отражается, прежде всего, понятиями слово, речь... но где-то на периферии этого поля
отмечаются и такие значения, как счет, исчисление, число, группа, категория... Термин
слово , в широком его понимании, оказывался синонимом терминов число и исчисление.
Отсюда следует, что всем хорошо известные начальные слова из Евангелия от Иоанна несли
в себе и такой периферийный смысл^59 :
«В начале было Число, и Число было у Бога, и Исчисление было Бог».58 Здесь, конечно, не надо забывать, что в современной физике отнюдь не снят вопрос о привлечении к
рассмотрению пространств высших размерностей (см. работу Барроу, опубликованную в подборке статей
[McCrea, Rees, 1983, pp. 337–347], и популярную статью [Thomsen, 1984]).
59 Ссылаясь на нашу книгу [Налимов, 1979], мы можем сказать, что этот периферийный смысл открывается
только такому современному читателю, у которого фильтр восприятия текста p ( y / μ ) ориентирован на
числовое видение Мира.