построению модели языка и сознания строится конструктивистски. Позднее я понял также,
что и философская позиция Брауэра – одного из основателей интуиционизма – близка мне.
Но все это требует детального разъяснения.
I. Идея конструктивизма в вероятностной модели сознания
Естественно, что, излагая свои мысли, мы пользуемся Аристотелевой логикой. Но в
моем представлении формальная логика – это лишь средство общения между людьми. Не
более. Сам процесс мышления (обретения новых смыслов) интуитивен. Исходные посылки
порождаются спонтанно на смысловом континууме. Затем они редуцируются к
семантическим дискретам и раскрываются через логически формулируемые тексты.
Несмотря на всю свою внешнюю логичность, текст воспринимается нами как некий процесс
переживания. Каждый из нас один и тот же текст может понимать по-разному и, может быть,
совсем не так, как он был задуман. Вот что я хочу зафиксировать в своей модели сознания.
Я понимаю, что процесс мышления может выражаться на разных языках, например, на
языке музыки, танца и других. Но этой темы я здесь не буду касаться.
Моя исходная позиция состоит в утверждении, что смыслы изначально заданы в своей
потенциальной, непроявленной форме. Это платонизм. Но надо ли понимать платонизм как
«наивный реализм» (а это принято в высказываниях конструктивистов [Панов, 1984])?
Человек не механически считывает, а творчески распаковывает континуум смыслов,
обращаясь к неформальной, вероятностной, то есть числовой логике (вспомним здесь
платоновское пристрастие к числу). Обратим внимание и на то, что наш физический мир
задан изначальным набором фундаментальных числовых констант. Но посмотрите, как
многообразен ландшафт нашей земли. Другой пример – цветовое восприятие. Оно исходно
задано человеку умением воспринимать короткий отрезок электромагнитной волновой
шкалы, но как велико многообразие цветовых образов у человека, особенно у художника.
Строя модель сознания, я обращаюсь к смысловому континууму, то есть к
пространству, в котором нет пустых мест. Смысловой континуум, гипотетический по своей
природе, обретает актуальность, когда человек, активный наблюдатель, задает на нем некую
систему предпочтения, обращаясь к вероятностной мере (плотности вероятностей). Так
происходит квантование – создание текста (одного из множества возможных, поскольку по-
разному можно задавать вероятностную меру). Здесь возникает аналогия с квантово-
механическими представлениями: наблюдатель не воспринимает в микромире частицу,
размазанную в пространстве – времени; она становится осязаемой только после редукции
волнового пакета. Мы могли бы, следуя Уилеру [Wheeler, 1988], сказать, что в наблюдаемом
нами физическом мире нет континуума, – есть только дискреты.
В нашей модели заданы аксиомы, но они не используются для доказательства каких-
либо теорем. Они, аксиомы, сами по себе создают модель сознания. В соответствии с
методологией конструктивизма, мы не провозглашаем предварительно приверженность к
вероятностной логике – она возникает непосредственно из построенной модели. Отказ от
закона исключенного третьего (одна из основных идей Брауэра) не постулируется заранее –
он естественным образом следует из возникшего у нас бейесовского варианта логики.
Мы не формулируем каких-либо «законов» сознания, полагая, что порядок в изучаемой
системе создается вероятностным характером глубинного мышления, опирающегося на
регулирующую роль смыслов в функционировании сознания^6.
Не делается также какой-либо попытки доказать истинность модели. Модель имеет
6 Здесь мы опять подходим близко к представлению Дж. Уилера [Wheeler, 1983]. В этой работе он говорит о
«законе без закона» и поднимает вопрос о возможной роли смысла в третьем, наступающем этапе развития
физики. У него это звучит так:
Является ли регулирующий принцип физики требованием смысла? Быть может, мы должны спросить: что
порождает смысл? Придется ли нам обращаться к философии, чтобы добиться успеха в решении этой
проблемы? (C. 404.)