играет ту же роль, что и резкое изменение среды обитания для видов в мире животных и
растений. В обоих случаях это обострение ситуации, к которой нужно адаптироваться. Но
человек так же, как и биосфера, способен к преадаптации. На глубинных уровнях своего
сознания люди предвидят грядущие события и готовятся к ним, меняя заранее свои
ценностные представления. Только так можно объяснить и возникновение революций. Вдруг
оказывается, что ценностные представления у многих людей изменились так, что появилась
возможность новой волны событий, ранее никогда еще не происходивших. Эта
взметнувшаяся вихрем волна была просто невозможна в прежней, еще недавно
существовавшей парадигме общества. Особенность всего живого, может быть, основное его
отличие от неживого – это обладание элементом Будущего в Настоящем.
Если мы хотим говорить об эволюции культуры, то нам надо будет рассматривать
изменение системы ценностных представлений p ( μ ), отнесенных уже к культуре в целом.
Каждая культура, в нашей системе представлений, обладает некоторой ценностной
доминантой – парадигмой, представляющей собой размытое поле ценностных
представлений, над которым задана функция распределения вероятностей. Наряду с
доминирующей парадигмой существуют и субпарадигмы, часто находящиеся в подполье
культуры, – это ростки будущего. Если раньше [Nalimov, 1982] мы говорили о личности как
о многомерной структуре, состоящей из корреляционно связанных составляющих, то,
наверное, все то же можно сказать и о культуре в целом. Можно говорить и о гиперличности
- модели межличностных отношений, возникающих тогда, когда личности (две или
несколько) ведут себя как одна личность, т. е. когда их системы ценностных представлений
на время оказываются корреляционно связанными. Может быть, аналогичная модель могла
бы быть справедливой и для культуры, но это скорее проблема будущего, хотя в далеком
прошлом мир Средиземноморья выступает перед нами как гиперкультура , состоящая из
своих корреляционно связанных компонентов, воплощенных в разных народах и разных
регионах тогдашнего Мира.
Из бейесовской модели следует, что эволюция культуры может так же, как и
биологическая эволюция, оказаться погруженной в то единое русло, которое, будучи
порожденным одним новым фильтром p ( y/μ ), захватит в себя не только основную
парадигму культуры, но также и ее составляющие.
Рассмотрим в качестве примера возникновение христианства. У его истоков лежала
система ценностных представлений иудейской культуры, словесно выраженная в текстах
Ветхого Завета. Произошел эволюционный толчок: функция распределения p 1 ( μ ) задающая
исходные ценностные представления, трансформируется в новую ценностную ориентацию p
1 ( μ/y ). Если мы внимательно посмотрим Новый Завет, особенно первые три синоптические
Евангелия, то со всей отчетливостью увидим, что в них ветхозаветная парадигма сохраняется
как фон, на котором возникают проблемы, получающие то новое, почти всегда
противостоящее всему прежнему звучание, которое мы и отождествляем с христианством.
Но фон прошлого всегда ощущается, он неоднороден по своей значимости – что-то взятое из
прошлого почти полностью подавлено, что-то сохранилось в своей прежней значимости. Тот
же эволюционный толчок подействовал и на другую средиземноморскую субпарадигму p 2
( μ ) – философски иначе ориентированную, находящуюся под большим влиянием восточной
мысли. Так возникли гностические Евангелия, направленные на философско-
мифологическое осмысление Мира, близкое, в плане мировоззренческом, восточным
учениям. Связующим звеном между этими двумя направлениями оказалось четвертое
каноническое Евангелие от Иоанна, существенно отличное от синоптических^100. Две системы
представлений, порожденные одним эволюционным толчком, не смогли сосуществовать.
Гностицизм был подавлен в первые века христианской эры^101. Вопрос о включении в канон
100 Противопоставление одного из канонических Евангелий остальным со всей отчетливостью выражено в
книге [Burtt, 1965]. (Большая выдержка из нее приведена в нашей книге [Nalimov, 1982, с. 127].)
101 Почти все тексты были уничтожены – о них долгое время знали только по опровержениям, и вдруг –
находки в Наг Хаммади (Египет)!