Г. М. ШиМановБыло видно, что крепко засела в его мозгу монархи-
ческая идея. И даже, возможно, не столько идея, сколько
какая-то эстетическая форма, связанная с монархией. Так
что соглашается он под конец своей жизни даже на самую
плохонькую монархийку, лишь бы только осталась её при-
ятная видимость.
- Да какая же это будет монархия? – солидно урезони-
ваем мы его. – Монархия может быть только наследственной.
Иначе она будет мало чем отличаться от президентства. - А что? – не сдаётся Шульгин. – Вот в Америке прези-
дентская власть как сильна...
Мы вылупили глаза на этого «монархиста»... Ну и ну...
И этот человек стоял когда-то на правом фланге, считался
подпорою трона... Что же тогда остальные-то представляли
собою?.. И этот кисель назывался когда-то «Государствен-
ной Думой»?.. - Мы намного консервативнее вас, – заключает Вик-
тор Васильевич, после чего наступает несколько тягостное
м о л ч а н и е.
Шульгин всё трёт свою голову тремя пальцами. И что он
думает при этом о нас? Скорее всего, так: «Сопляки... Да с кем
вы себя равняете?.. «Консервативнее вас»...». Но, может быть,
и не так. Кто же знает меру чужого смирения?
Однако его похвала буржуазной Америке нас задела, и
мы начали издеваться над «величайшей из демократий»: - Да какая же это власть? Да она же с потрохами зависит
от денег... от механического большинства... Да это безбожная
власть... А Вьетнам?.. - Ну, Вьетнам это мелочь, – сопротивляется Шульгин.
- Тем более! – с наслаждением дожимаем мы его. – Так
опозориться даже с мелочью... А хипари?.. А дохлая религи-
озность?.. А всё нарастающий революционный бандитизм?
Да разве не то ж ли самое происходило когда-то у нас?..
Накуражившись в таком роде, мы начали уставать.
А– почему вас не арестовывают? – задумчиво спрашива-
ет Шульгин.