Г. М. ШиМановне может. И которые вынужден признавать не явно, уверяя,
будто в них нет ничего чудесного. Диалектические «скачки»,
в результате которых мир несвободный обретает свободу,
материя производит дух, неживое становится живым и даже
разумным и нравственным, заключают в себе нечто непости-
жимое обыкновенным человеческим рассудком. Здесь в самой
материи исподтишка утверждается чудотворное начало.
Сущность свободы не может быть понята нашим разу-
мом. Ибо его функция исследовать причинную связь явлений,
то есть искать и находить то, чего нет и не может быть в сво-
боде по самой её природе. Но, тем не менее, мы всё-таки знаем
свободу, знаем её всем своим существом – не по глубинной её
сути, а по тому светлому сиянию, которым она окружена для
нас. Мы верим в её реальность и знаем её как условие нашей
личности, которая для нас несомненна. Мы знаем свободу как
условие разумности мира, в котором мы живём. Но где гаран-
тия того, что наше знание не иллюзия?
Всё, что можно сказать о природе свободы, это то, что она
есть творчество из ничего. А творчество из ничего непостижи-
мо нашим рассудком. А на рассудок мы опираемся, когда рас-
суждаем о жизни. Поэтому и проваливаемся, когда стараемся
примирить непосредственное чувство свободы, которое в нас
есть и которым мы живы, с рассудком, не понимающим и пото-
му отрицающим её. Нелепо верить в творчество из ничего, но
ещё нелепее не верить в него, потому что этим неверием разум
сам перечёркивает себя.
Каков же вывод?
Рассудочный путь к истине закрыт. Его сторожит абсурд.
Или, точнее, этот рассудочный путь недостаточен. Он должен
быть пройден и осознан как недостаточный. Нужен другой
способ постижения истины. Нужна ВЕРА, чтобы подняться
над абсурдом к солнцу истины. ВЕРУЮ, ПОТОМУ ЧТО АБ-
СУРДНО, – сказал Тертуллиан. Это значит, что печать абсурда
должна лежать на том, во что веруют, знаком бессилия нашего
низшего земного рассудка понять нечто превосходящее его.
Если бы наша вера соответствовала полностью нашему рас-