Г. М. ШиМановИ уже в который раз я повторяю свою историю.
Кому приходилось бывать в сумасшедших домах, те зна-
ют: врачи здесь – народ дошлый. С ними ухо держи востро.
Чуть зазевался, разоткровенничался – они тебя хвать!.. ага!..
попался!.. – и на бумагу. Размалюют так, что родная мать не
узнает. А что на бумаге – того не вырубишь топором... Но я
уже вляпался в психиатрию, мне скрывать нечего. Стараюсь
лишь точно и по возможности доступно для этих баранов
объяснять интересующие их вопросы. «Точно» – потому что
они норовят ухватиться за любое слово, если его можно хоть
с натяжкой истолковать как проявление болезни. Я говорю о
недоступных для них вещах – о бессмысленности обезбожен-
ной жизни, о её трагизме, – и подмечаю в их глазах охотничий
интерес: ведь это всё можно истолковать как распад созна-
ния (см. любой учебник психиатрии). Чтобы пояснить свою
мысль, я иллюстрирую её примерами из Шекспира, Толстого,
Достоевского, Пушкина, – и врачи морщатся, всё это не то, не
то, что им надо. Вопросы задаются так, что в них без труда
обнаруживается простодушная жажда услышать и зафикси-
ровать «то, то самое», чего я лишён и что так стараются навя-
зать мне мои эскулапы... У меня почти физическое ощущение
того, как они напрягаются в желании втиснуть меня в понят-
ную им самим схему, а я не влезаю в неё и не хочу влезать. И
это внутреннее раздражение врачей, какое бывает при всякой
неполучающейся работе, я тоже чувствую... Но какую-то «ле-
генду» обо мне они всё равно состряпают. Иначе какой же я
больной, а они врачи с учёными званиями?
Но вот вопрос о моём обращении к Богу исчерпан. Стар-
ший врач спрашивает в заключение проводятся ли у меня на
дому богослужения.
Но откуда у них такие сведения? Соседей опрашивали
или... Мы с Аллой любим петь «Отче наш» и другие молитвы,
поём их по случаю и без всякого случая. Может быть, их при-
няли за богослужение? Или пластинки у нас есть: хор Юр-
лова исполняет старинные распевы. Мессы Баха, Моцарта.
Может, не разобрались? В окошко-то не заглянешь – живём