о. А. ПлАтоновзинского)) пишет: «Один из влиятельнейших членов Совета, Петр Войков...
хорошо знал Ипатьева и не раз бывал в этом доме с толстыми стенами...»^1
Второй, М. Касвинов, сообщает о встрече П. Л. Войкова с Н. Н. Ипатьевым,
во время которой большевистский комиссар настаивает на выезде из дома «в
связи с чрезвычайным положением»^2.
В короткий срок дом обносится двойным забором с будками для часо-
вых. Как отмечал Н. А. Соколов, первый забор проходил почти у самых стен
дома, закрывая дом с окнами. Второй шел на некотором расстоянии от пер-
вого, образуя как бы дворик между заборами. Он совершенно закрывал весь
дом вместе с воротами.
Дом охраняли две независимые друг от друга команды – наружная
(внешняя) и внутренняя, каждая из них имела своего командира. Наружную
охрану возглавлял П. С. Медведев; она жила рядом с домом Ипатьева. Вну-
тренняя охрана размещалась на первом этаже дома Ипатьева. Первоначаль-
но в ней служили преимущественно русские. Но в начале июля внутренняя
охрана заменяется, основную ее часть начинают составлять латыши и ино-
странцы. Таким образом, дом Ипатьева превращается в тюрьму и получает
название «Дом особого назначения».
Утром 30 апреля 1918 года сюда под строгим конвоем привозят трех че-
ловек. В этот же день из Екатеринбурга в Москву уходит телеграмма:
«ВЦИК Свердлову пред. Совнаркома Ленину Тридцатого апреля 11 ча-
сов я принял от комиссара Яковлева бывшего Царя Романова бывшую Цари-
цу Александру и дочь их Марию точка все они помещены в особняк запятая
охраняемый караулом точка Белобородов». От Свердлова по адресу ураль-
ских большевиков поступает указание: «Предлагаю содержать Николая са-
мым строгим порядком. Яковлеву поручается перевозка остальных. Предла-
гаю прислать смету всех расходов, считая караулы. Сообщить подробности
условий нового содержания. Председатель ЦИК Свердлов».
Белобородов отвечает: «Секретно. Председателю ВЦИК Свердлову.
Ответ [на] Вашу записку. [Романовы] содержатся [под] строгим арестом,
свидания абсолютно посторонним не разрешаются. Челядь и Боткин [на]
одном положении [с] арестованными. Князь Василий Долгоруков, епископ
Гермоген – нами арестованы; никаких заявлений, жалоб ихних ходатаев не
удовлетворяйте... [С] Яковлевым произошли довольно крупные объяснения,
в результате расстались холодно. Мы резолюцией [его] реабилитировали [от]
обвинений [в] контрреволюционности, признав наличность [их] излишней
нервности... Смету пришлем. Белобородов»^3.
(^1) Радзинский Э. «Господи... спаси и усмири Россию...». М., 1993. С. 333.
(^2) Касвинов М. Двадцать три ступеньки вниз. М., 1978.
(^3) Цит. по: Известия. 14.5.1993.