ЖиЗн Ь ЗА ЦАрЯ«Я люблю народ, крестьян. Вот Распутин действительно из народа»^1 , –
говорила Царица, а Царь считал, что Григорий – «хороший, простой, рели-
гиозный русский человек. В минуты сомнения и душевной тревоги я люблю
с ним беседовать, и после такой беседы мне всегда на душе делается легко и
спокойно»^2. Эту мысль он неоднократно повторяет в переписке и в беседах.
Царь с Царицей уважительно называли Распутина «наш Друг» или
«Григорий», а Распутин их «Папой и Мамой», вкладывая в это смысл «отец и
мать народа». Беседовали друг с другом только на «ты».
О взаимоотношениях Распутина с Царской семьей, и прежде всего с
Царицей, сохранилось свидетельство Жерарда Шелли, посещавшего старца
в его петербургской квартире и однажды встретившего в ней саму Царицу.
«Мне удалось получить извещение, что старец был бы рад видеть меня у себя
за чаем сегодня после полудня... Самовар был внесен графиней Русовой и
установлен на краю обеденного стола. Стулья же расставлялись для приема
гостей, когда зазвонил дверной колокольчик, и вошли две дамы в вуалях.
Обе были скромно одеты в простые черные платья, головы покрывали ме-
ховые токи. Старец двинулся навстречу, приветствуя их, и мягко произнес:
“Приветствую тебя, Александра, раба Божия”.
Высокая дама откинула свою вуаль. Это была Императрица. Я был из-
умлен превыше всяких слов. С ней была Великая княжна Татьяна, статная,
элегантная и красивая в своем простом черном платье. Я не мог не заметить
почтение, которое Императрица выказывала по отношению к старцу. В ее
взгляде светились духовный покой и счастье, когда она отвечала на его при-
ветствие и, поднеся к себе золотой крест, который он носил на цепочке, при-
жалась к нему губами с трогательным почтением. Я чувствовал себя ужасно
сконфуженно и едва соображал, что делать. Первые мои мысли были о побе-
ге. Я был уверен, что мое присутствие должно тяготить Императрицу, кото-
рая, возможно, шла на квартиру, рассчитывая на присутствие только своих
двух фрейлин. Однако Императрица сразу же ободрила меня...
“Я уверена, вы оцените красоту души нашего друга”, – сказала она,
присаживаясь на жесткий стул, который я пододвинул ей. (В квартире не
было никаких признаков роскоши. Ничего, кроме голых крашеных досок,
жестких стульев и простого стола.) – Это так оживляет меня. Если мы ис-
тинные христиане, мы должны любить простоту. Наш друг совершает шаг
в прошлое, к простой вере первых христиан, когда высшие и низшие соби-
рались вместе услышать Слово Божие из уст простых рыбаков”. “Дух ды-
шит, где хочет”. Я осмелился вставить банальность, что Бог нелицеприятен.
“Если бы только люди всегда помнили это!” – воскликнула она. Я не мог не
(^1) Родзянко М. В. Крушение империи. Харьков, 1990. С. 19.
(^2) Здесь и далее письма Царской семьи даются по изданию: Переписка Николая и Алексан-
дры Романовых. М.–Пг., 1923–1927. Т. III–IV.