ЖиЗн Ь ЗА ЦАрЯРаспутина палубы первого класса. Можно понять состояние Распутина, он
несколько дней в дороге, последнюю ночь вообще не спал. По своим поняти-
ям считает своим долгом солдат покормить. Пошел наверх к командиру, ви-
димо, объясниться, но нарвался на грубость и хамство. Возможно, командир
вначале и не знал, с кем имеет дело, наверное, думал, простой крестьянин.
В конце концов какую-то провизию солдатам старец купил в буфете, дал им
денег. А после обеда стали петь духовные песни, как это было часто заведено
у Распутина. Потом пошел к себе в каюту и, возможно, прямо за столом за-
снул. Покидая пароход, Распутин, видимо, для того, чтобы дать командиру
и команде пример милосердия, положил в копилку Красного Креста (они во
время войны были установлены всюду) 50 рублей. Уходил он не с матросами,
а со своей охраной. В общем, кроме процитированных нами документов, в
анналах жандармерии и полиции никаких материалов нет.
Так было на самом деле. А теперь посмотрите, как эта история была
фальсифицирована руками человека, призванного блюсти закон и справед-
ливость, – директора Департамента полиции Белецкого в его придуманных
«записках». По этому отрывку можно судить о качестве «записок» Белецкого
вообще. «Распутин... едучи на пароходе с Мартимианом (тюменским игуме-
ном. – О. П.), в пьяном виде наскандалил на пароходе, где после пьянства и
плясок с новобранцами избил лакея, за что и был высажен капитаном парохо-
да на берег, о чем был составлен полицией протокол. Полиция, однако, прото-
кола по подсудности не направила, имея предписание считаться с личностью
Распутина и затушевывать подобные факты поведения его, и отослала этот
протокол губернатору Станкевичу, который... препроводил кн. Щербатову
всю переписку по делу в копии. Кн. Щербатов осведомил об этой переписке
и Председателя Совета министров И. Л. Горемыкина. Об этом проникли слу-
хи в думские сферы... Дело должно было разбираться в волостном суде, так
как потерпевший лакей отказался от примирения. Это обстоятельство сильно
беспокоило Вырубову и Распутина, который отрицал правдивость протокола,
хотя Мартимиан в беседе со мною подтвердил справедливость всех деталей
скандала». В этом отрывке совершенно очевидно – что ни слово, то искаже-
ние фактов. Начнем с того, что Мартимиана в этой поездке, как мы знаем, не
было. Не было ни драки, ни протокола, ни высаживания на берег, ни лакея,
отказавшегося от примирения, ни волостного суда. И, соответственным обра-
зом, не существовало переписки. Об этом ясно свидетельствуют приведенные
нами материалы Тобольского жандармского управления.
Но Белецкому этого мало. Он продолжает эту историю рассказом о том,
как тобольский губернатор Станкевич приезжает в Петербург с подлинны-
ми материалами этого на самом деле несуществующего дела. «Станкевич, –
пишет Белецкий, – привез, однако, и второе дело о Распутине по обвинению
его в неуважительном отзыве в пьяном виде об императрице и августейших