о. А. ПлАтонови в Сибири. Вы должны уехать – ради них. Я Вас умоляю. Уезжайте... Вы
знаете, что говорят кругом. Если Вы не уедете, положение станет опасным
для нас всех».
Распутин внимательно, серьезно смотрел на меня, но не произносил ни
слова. Я заметила на лице Анны выражение «обиженного ребенка», почув-
ствовала на себе зловещий и пристальный взгляд Лкидипы. Распутин со-
вершенно неожиданно для меня произнес:
«Пожалуй, ты права. Надоела мне вся эта бодяга. Я уезжаю». Но тут
произошло нечто поразительное. Ударив кулаком по столу, Акилина злобно
впилась в меня взглядом.
«Как ты смеешь противиться духу отца Григория? – воскликнула она. –
А я говорю, он должен остаться. Да кто ты такая? Ты пустое место, и не тебе
судить, для кого что лучше!»
В комнате воцарилось тяжелое молчание. Анна плакала, Распутин
молчал. Я не собиралась уступать Акилине, силы мне придавала мысль о
Государыне.
«Что же, Вы станете слушать эту женщину?» – спросила я холодно.
Акилина снова принялась стучать по столу.
- Если ты уедешь из Петрограда, Отец, тебе несдобровать. Ты не должен
никуда ехать. - Ну, что же, может, так оно и есть. Я остаюсь, – беспомощно прогово-
рил Распутин.
Все мои старания оказались безуспешными. Распутин уперся, как осел.
Страшно расстроенная, я вернулась во Дворец. Ее Величество была очень
разочарована. «Не понимаю, почему сестра так противится моим пожелани-
ям», – проговорила Государыня.
Полагаю, что несмотря на ее козни и хитрости, Акилина все же была
привязана к Григорию Ефимовичу, и подчас ей было стыдно за свою пре-
дательскую роль. Помню, однажды, когда он уезжал из Петрограда, чтобы
повидаться с семьей, я пошла на вокзал проводить его и там, естественно,
встретила Акилину. Поезд тронулся, и она расплакалась. Это были подлин-
ные слезы, я видела, что горе ее было искренним. Хотя Акилину я недолю-
бливала, мне стало жаль ее.
«Разрешите, я отвезу Вас домой», – предложила я.
Она охотно согласилась, но в автомобиле снова разрыдалась. «Что слу-
чилось? – спросила я. – Ведь Вы снова увидите отца Григория».
Акилина вскинула на меня заплаканные глаза.
«Ничего-то Вы не знаете. Если бы Вы знали, если бы Вы только знали
то, что знаю я!»
Очевидно, она имела в виду нечто такое, что лежало страшным грузом
на ее душе и, верно, тревожило ее нечистую совесть.