«ОНС». Василий Васильевич, одним из центральных моментов Вашего
миропонимания является особое толкование понятия «смысл», отличающееся от его
обычного употребления в логике. Не можете ли Вы остановиться на этом подробнее?
В.Н. Моя позиция близка к философской герменевтике. Для меня смысл – понятие не
логическое, а онтологическое. Это категория сущего. Смыслы, как мне представляется,
существуют изначально , так же как существуют фундаментальные физические константы
(антропный принцип). Существуют, не будучи созданными.
Природа смыслов может быть схвачена только в их динамике. Только через проявление
их в Бытии, содержащем сознание.
Динамическое раскрытие природы смысла может быть достигнуто только через
одновременный анализ семантической триады: смысл – текст – язык. Любой элемент этой
триады может быть определен через два других. Здесь мы обращаемся к так называемому
«циклическому определению». Скажем:
Смыслы — это то, из чего создаются тексты с помощью языка.
Тексты — это то, что создано из смыслов с помощью языка.
Язык — это средство, с помощью которого из смыслов рождаются тексты.
Триада становится синонимом сознания.
Тексты, в моем понимании, – это структуры, организуемые вероятностным
взвешиванием смыслов. Взвешивание – это придание элементарным смыслам вероятностной
меры.
Вероятностное взвешивание – это анти-Аристотелева логика. Она позволяет
оперировать размытыми смыслами, раскрывающимися на глубинных уровнях сознания. Это
- логика творческого процесса. Аристотелева логика вторична. Она редуцирует смысловой
континуум к дискретам – словам, за которыми скрыто множество смыслов. Желая серьезно
понять дискретно написанные тексты, мы обращаемся к скрытой размытости. Понимание
становится личностным. Более того, оно всегда ситуационно. Вспомним: в течение двух
последних тысячелетий религиозная мысль была непрестанно занята реинтерпретацией
одних и тех же исходных текстов, придавая им различные смыслы – веса. Сейчас этот
процесс, кажется, обостряется. В несколько более завуалированной форме это происходит и
в философии, и даже в науке.
Моей задачей является попытка понять роль смыслов во Вселенной. А если быть
скромнее, то хотя бы оценить роль смыслов в существовании человека.
«ОНС». Василий Васильевич, почему, рассматривая философские проблемы, Вы
обращаетесь к математике? У многих читателей это вызывает резкое противостояние.
В.Н. Для этого есть достаточно оснований. Обратим прежде всего внимание на то, что
понимание у нас рождается через образы. По-видимому, это сознавали уже мыслители
христианского Средиземноморья. В Евангелии от Филиппа мы читаем удивительные слова:
67. Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и
образах. Он не получит ее по-другому. Есть возрождение и образ возрождения.
Следует воистину возродить их через образ.
Ранее люди заимствовали образы из обыденной жизни, обращаясь непосредственно к
сенсорному опыту. Теперь эти образы семантически истощились. Философия стала замирать
- об этом я писал в работе В поисках иных смыслов.
Для дальнейшего развития философии нужны новые образы. Их можно, как мне
представляется, заимствовать из математики и современной физики, которая также
математична. Наконец нам стало ясно, что человек так странно устроен, что воспринимает
Мир через математические представления – через число во всем многообразии его
проявления; через время , исчисляемое числом; через пространство , задаваемое
множеством геометрий; через вероятностную меру , исчисляемую опять-таки числом, и,
наконец, через логику , смыкающуюся с математикой (логика исчислений), – в начале нашего
века стало возможным говорить о математизации логики, хотя эту тему поднимал еще