бандиты собрались было стрелять, но побоялись сол-
дат – «пришлось отступить». – О. П.).
Просыпаюсь и, не отдав отчета, выбегаю на улицу...
а тут уже работали теплые ребята из местных жителей,
в том числе несколько мясников (ритуальных резни-
ков. – О. П.) с Большой Арнаутской и пр. И была тут
задана хулиганам (т. е. русским людям. – О. П.) такая
трепка, какой они в Одессе еще, кажется, не получали.
Кроме раненых, их было тут найдено, говорят, потом
три десятка трупов...
Под вечер... забрался в какую-то синагогу и там
переночевал»^1.
А вот воспоминания еще одного иудейского по-
громщика: «Мечемся мы по улице с револьверами, с
палками, с секачками, с топорами, – мечемся и нерв-
ничаем. Что-то будет? Когда-то к нам придут? Вдруг
слышим, что на Чумке погром. Бросилась часть наших
туда, через переулки. Ан там хулиганства чуть не целая
сотня, и первые же в нас стрелять начали. Мы дали по
ним залп, а затем – в рукопашную. Разлетелись они, а
с десяток их осталось на месте».
«Пришли мы назад, и стали мы обыскивать прохо-
дящих неевреев. Идет человек в полушубке с узелком
в красном платочке; стали мы развязывать узелок и
нашли в нем револьвер, как у городовых. Кто? Отку-
да? Не отвечает ни слова, только к стене прижался и
глазами поводит во все стороны... Никогда не забуду я
выражения этих глаз!.. Вдруг подлетел один человек и
говорит: «Да ведь это городовой... У нас на посту сто-
ит... Ведь там стоишь? Да?» Ничего не отвечает; сам
красный такой, толстый. «А, провокатор! Переоделся,
наших губить пришел!» Я выстрелил в него, ранил в
живот, но не убил, и стали добивать его палками, се-
качками. Я засунул его в какую-то дверь: жалко было и
(^1) Одесский погром и самооборона. Париж. Издание Западного цен-
трального комитета самообороны «Поалла-Цион», 1906.