Г. М. ШиМановОсновная трудность заключается в третьем и, особенно, в чет-
вёртом условиях, в которых внимание переносится с личности
на сам народ. А что он, собственно, такое? И что такое вообще
нация? Как можно говорить о чьей-то принадлежности к на-
ции, если мы не знаем ни её природы, ни её происхождения,
ни целей, которые она ставит перед собою? Или целей, кото-
рые она должна, по замыслу Творца, ставить перед собою? Как
можно говорить о принадлежности человека к народу, если мы
не знаем важнейших особенностей этого народа, отличающих
его от других народов?
Обычно предполагается, что мы знаем, кто такой рус-
ский народ. Но эта иллюзия держится лишь до тех пор, пока
мы не начинаем определять сообща самые важные его осо-
бенности. И тут оказывается, что раздорам русских, судя-
щих о своём народе, нет конца.
Обнаруживается и такая закономерность: чем дальше
спорящие друг от друга в мировоззренческом отношении и
в своих социально-политических взглядах, тем дальше они
друг от друга и в понимании природы нации вообще и осо-
бенностей русского народа в частности.
Представление о нации и критериях принадлежности к
ней зависит, оказывается, от идеологии, которая есть у лю-
бого из спорящих хотя бы в зачаточной или остаточной её
форме. Или от той мешанины из разных идеологий, которая
воцарилась сегодня в головах большинства русских. Несо-
гласия порождаются тем, что у нас нет общей национальной
идеологии, которая когда-то была, но, увы, в неразвитом
виде. А поскольку она была неразвитой, то оказалась не спо-
собной ни созидать подлинное национальное единство, ни
сохранять даже то относительное единство, которое когда-то
у нас всё-таки было.
Итак, всё упирается опять в необходимость русской
национальной идеологии в её современном виде, о чём речь
уже шла раньше (в других статьях). И какой конкретный во-
прос ни возьми, если он имеет отношение к жизни нации, мы
опять упрёмся в эту необходимость.