Итак, перед нами Бог, существующий в своем несуществовании. Так звучала формула,
определяющая Бога в понимании гностиков. Может быть, лучшая формула?!
Но как же все-таки возможна встреча с Богом? Эта тема всегда волновала христианских
мыслителей. Предо мною лежит удивительный по своей глубине текст, написанный
английским автором XIV века. Имя его осталось неизвестным. Название – Облако
неведения^159. Автор пытается понять, как можно приоткрыть завесу, скрывающую от нас
нашего Бога. В книге читаем [Wolters, 1978]:
Но теперь вы спросите меня, «как я должен думать о самом Боге, и что он
есть?»– и я не могу сказать вам ничего, кроме – «я не знаю!» Ибо этим вопросом
вы погружаете меня в ту же тьму, то же облако неведения, где я хочу, чтобы и вы
оказались! Ибо, хотя по благодати Божьей мы можем и знать все о других вещах, и
думать о них – да, именно о самих творениях Божьих, – все же самого Бога человек
помыслить не может. Поэтому я отложу в сторону все то, о чем могу размышлять,
и предоставлю любви то, что недоступно моей мысли. Почему? Потому что его
можно любить, но нельзя измыслить. Поэтому, хотя, быть может, и хорошо иногда
порассуждать о Божьей милости и пользе, и даже почувствовать озарение и
пережить углубленное созерцание, все же единственное, что следует сделать, –
отказаться от этого и прикрыть все облаком неведения. И надлежит поступить так
решительно, с готовностью, преданностью и любовью, и следует попытаться
проникнуть в эту тьму над вами. Пробейтесь сквозь густое облако неведения
порывом жаждущей любви – и пусть ничто не заставит вас отказаться от этого (с.
67–68).В этом тексте примечательно прежде всего то, что автор говорит не о вере, не об образе
Божьем, не о чем ином, но о любви.
Лично для меня в повседневной жизни Бог отчужден. Но мы можем приближаться к
нему в молитвенном экстазе, в раскрепощающей медитации, в творческом порыве, в
трагизме жизненных конфликтов, в жертвенной смелости, в любви, но не в будничной суете.
Бог никогда не выступает в роли судьи и повелителя. Эта участь дана нам – людям.
Именно склонность осуждать и повелевать отчуждает нас от Бога прежде всего.
Мой подход можно рассматривать как дальнейшее развитие деизма – религиозно-
философского учения^160 , возникшего еще в XVII веке как противостояние теизму. Деистами
были такие выдающиеся мыслители, как Лейбниц, Локк, Вольтер, Юм, Кант, Руссо,
Франклин, Джефферсон; в России – Ломоносов, Радищев, масон Новиков, некоторые
декабристы.
Если Бог для нас тайна, тайной является и человек, задумавшийся о Боге. Мы обречены
стоять перед тайной. В этом величие человека.
III. Отношение к исходным текстам
Здесь все непросто.
Где, когда и кем были записаны исходные тексты? Каким искажениям они были
подвергнуты во имя сближения с ранее установившейся религиозной традицией? Образуют
ли тексты единое семантическое поле? Расщепляются ли тексты на отдельные слои,
отвечающие, с одной стороны, специфическим интересам древнейшей палестинской
общины, с другой – нарождающейся церкви? Легко ли выделяются позднейшие вставки? Что
159 Эту книгу мне рекомендовал и подарил Виллигис Егер – немецкий теолог, глава медитационного центра
монастыря Св. Бенедикта.
160 Деисты допускали Бога лишь как первопричину мира, отрицая Его как личность и его вмешательство в
природу, жизнь и общество.