биологической эволюции, но разве там есть математика как таковая?
Вряд ли! Математикой я пользуюсь как Наблюдатель. Так мне удобно мыслить. Иначе
я не умею. Пространство, время, число и логика – это прерогатива Наблюдателя.
Математика имеет и еще одну приятную особенность. Четкая математическая
формулировка позволяет отчетливо ставить вопросы, обращенные к глубинам сознания. Так
рождается творчество^15.
И все-таки пренебрежение к математике проявляется во многих разделах науки^16. По-
видимому, здесь мы сталкиваемся с тем, что далеко не все способны воспринимать язык
математики. В этом нет ничего удивительного. Обычная селективность – наше сознание
никогда не владеет всем возможным. (Подробнее эта тема освещена выше в § V, 5, 6.)
Но вот что существенно: сфера математической науки все же расширяется в нашей
культуре, и это раздражает «математически глухих».
И тогда начинается противостояние науке в целом. Об этом уже много пишется.
Уменьшение расходов на науку наблюдается даже в США [Налимов, 1996].
И еще одно замечание. Не раз я слышал высказывание о том, что математика не наука,
а увлекательное искусство. Да, математика, конечно, искусство, но в то же время еще и
наука, в силу своей предельной строгости. Хотя в приложениях математика все же может
потерять свою строгость, обращаясь в чистое искусство. Так, в определенном смысле,
произошло с предложенной концепцией. Но строгость и изящество – разве не одно и то же в
глубинах нашего сознания? Мне всегда не нравилась попытка разграничения двух
полушарий мозга. Одно и то же. Только по-разному воспринимается на поверхности
мышления.
XI. Против обломков позитивизма (во всех его вариантах)
Он (ученый) должен сравнивать идеи с другими идеями, а не с
«опытом», и пытаться улучшить те концепции, которые потерпели
поражение в сравнении, а не отбрасывать их.
П. Фейерабенд [1986, с. 161]Меня уже давно привлекает позиция П. Фейерабенда. Она отчетливо сформулирована в
заглавии одной из его книг [1986] – Против методологического принуждения: Очерк
анархистской теории познания. Далее в этой же книге читаем:
Наука представляет собой по сути анархистское предприятие: теоретический
анархизм более гуманен и прогрессивен, чем его альтернативы, опирающиеся на
закон и порядок (с. 147).Но все же в чем-то я отступаю от Фейерабенда. Я полагаю, что если новая концепция
кого-либо не устраивает, то ее следует оставить в покое, не подвергая критике, а тем более –
улучшению. Лучше всего предложить другую концепцию, свою собственную, оппонируя «не
15 Здесь уместно привести высказывание Ж. Адамара [1970]:
Когда греки, приблизительно за 4 века до новой эры, рассматривали эллипс... и вывели отсюда
многочисленные и замечательные следствия, они не могли думать ни о каком использовании этих открытий. И
тем не менее без этих исследований Кеплер не мог бы открыть спустя 2000 тысячи лет законы движения
планет, и Ньютон не мог бы открыть закон всемирного тяготения (с. 116).
16 Недавно на кафедре теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ была
принята резолюция: «Считать нецелесообразным включение предложенной к.ф.н. Долинским В.А. темы
„Языковая концепция В.В. Налимова“ в программу спецкурсов». Одно из основных возражений: «Сомнение
вызывает идея, что наше сознание имеет математическую основу». Протокол заседания кафедры заверен
печатью. Вскоре, словно в ответ на резолюцию, во Франции вышла вышеупомянутая книга Les Math é matiques
de l’Inconscient [1996]. Интересно, что вот так могут расходиться позиции современников.