году. У Декарта – высказывание (правда, беглое) о несчетности смыслов: «Истины...
перечислить нельзя...». У Спинозы представление о первичном начале – субстанции,
состоящей из бесконечно многих атрибутов, – сходно с моим представлением о
семантическом вакууме. Мне близка попытка Спинозы аксиоматизировать философскую
мысль. У Канта находим высказывание о том, что «всякое человеческое познание начинается
с созерцаний, переходит от них к понятиям и заканчивается идеями...». У Гегеля,
соответственно, говорится о воспроизводящей силе воображения, заставляющей «образы
подниматься на поверхность сознания...». У Ницше читаем: «Сначала образы ; объяснить
как возникают образы в уме, затем слова, отнесенные к образам...». О природе личности
Ницше говорит: «...мои гипотезы: Субъект как множественность...». У Витгенштейна: «То,
что образ изображает, есть его смысл». У Мерло-Понти находим такие слова: «В силу того,
что мы находимся в мире, мы приговорены к смыслам ...». У Сартра: «...трансцендентальное
сознание есть безличностная спонтанность...», «человек осужден быть свободным»,
«человек... осужден в каждый момент изобретать человека...». У Хайдеггера: «Язык есть
дом Бытия». У Гадамера:
«...язык – это центральная точка, где „я“ и мир встречаются или, скорее, обнаруживают
исходное единство...». И, наконец, у Уайтхеда: «Творчество – это наиболее универсальная
из универсальных сущностей, характеризующих конечную природу фактов...».
В моей модели творчество выступает как надличностная трансцендентальная
спонтанность. Основой Мироздания мне хочется признать творческое начало. Тогда
возможно говорить и о смысле Мира, и о месте человека в нем. Смысл Мира – в раскрытии
потенциально заложенных в нем смыслов. Смысл жизни человека – активное участие в
этом процессе.
«ОНС». Василий Васильевич, Вы сочетаете в себе философа, физика, математика,
логика, может быть, даже эзотерика...
Кем Вы сами себя считаете?
В.Н. Я свободный мыслитель, но это не профессия, а призвание. Большую часть своей
жизни я работал как ученый в области физики и прикладной математики. Именно за эту
работу я получал свое жалованье. И как могло быть иначе в стране сурового единомыслия.
Философией и религией я стал интересоваться с ранней юности, за что и расплатился
ГУЛАГом. Философию я изучал выборочно, читая и обсуждая только то, что меня
интересует. Сдавая кандидатские экзамены, я получил по философии только тройку, так как
не мог ответить на вопрос о том, что написано в Послесловии к третьему тому Капитала. Да,
я так и не прочел этот классический труд – не читается.
Мои книги философской направленности издавались довольно большими тиражами и
быстро раскупались. Но кто их читает, я не знаю. Во всяком случае, Институт философии
РАН ими не интересуется. Но я, как Волошин, могу сказать, что «мой дом открыт навстречу
всех дорог». Приходят ко мне многие, в том числе студенты и некоторые аспиранты
философского факультета МГУ, как бы восстанавливая давнюю университетскую традицию
- семинар на дому у профессора... старого профессора.
Я интересуюсь по-прежнему и религиозными темами, полагая, что каждый из нас, не
будучи профессионалом-теологом, должен разработать свою личностную теологию.
«ОНС». Вы не боитесь дилетантизма?
В.Н. Дилетантизм несомненно опасен. Но он часто возникает из-за узости знаний, из-
за чрезмерной специализации. И именно это становится серьезной опасностью.
Узкая специализация особенно бросается в глаза в США – ведущей стране мира.
Соблазн успеха от узкой специализации велик, но и опасен одновременно. Сейчас
складывается странная ситуация: каждый, занимающийся творческой деятельностью,
владеет лишь одной узкой областью. Культура обретает лоскутный характер. Она перестает
действовать. Оказывается существующей, не существуя, – она есть, но реально не работает.
Надо изменить систему высшего образования. Университет – в соответствии с его
наименованием – должен готовить не узких специалистов, а интеллигентов широкого