сПор о россиичит тому, что я пишу сейчас. Но, думаю, эти противоречия не
имеют принципиального характера. Это противоречия раз-
вития мысли, в ходе которого она уточняет и исправляет по-
нятое прежде. С тем скромным запасом знаний, который был
у меня тогда, я не мог думать о нашей истории точно так же,
как почти тридцать лет спустя.
Но кроме этого главного обстоятельства было ещё и по-
боч ное, тоже су щес т вен ное. Дело в том, ч то, нас т у па я з лора д-
но на больные места русским людям, враги русского народа
сознательно или бессознательно хотят загнать их в осле-
пляющий гнев, т.е. сделать их неспособными мыслить зорко.
Естественной реакцией на хулу и поклёп является желание
оправдаться, а это последнее препятствует осознанию своих
действительных болезней и, следовательно, способствует их
сохранению. Чтобы загнать русских в патриотическое без-
мыслие такого рода, против них как раз и была развязана, в
ходе «перестройки», психическая война в средствах массо-
вой информации. Глумление над русским народом подавляет
его нравственно и способствует его распаду. Но это глумле-
ние парализует до какой-то степени и национально мысля-
щих русских, приводя их умы в состояние глухой обороны.
Это обстоятельство, по-видимому, тоже как-то сказалось на
моих письмах к Струве.
Как и поспешность в их написании. Я лишь со временем
стал замечать в них (как и в других своих, главным образом,
ранних статьях) погрешности чисто литературного поряд-
ка: утомительные длинноты, повторы, запутанность фраз и
не самые лучшие словесные находки. Это косноязычие было
естественным: ведь я самоучка и самиздатчик, учителей и ре-
дакторов у меня не было. Говорю это к тому, что, подготав-
ливая настоящий сборник, я почистил написанное, насколь-
ко это было возможно, от словесного мусора. Сохранять его
было бы то же самое, что сохранять при перепечатке грамма-
тические ошибки. Но, редактируя, я сохранил в неизменном
виде смысл написанного, не прибавляя к нему ничего нового
и не убавляя ничего из того, что в нём было.