Перед сМер ТЬЮто вдруг конвульсивно задёргались, и я как бы со стороны
наблюдал истерику своего тела.
(7) Когда я вернулся в посёлок, оказалось, что мои тёплые
вещи похищены. Зойка уверяла, что это случилось в её отсут-
ствие (мы жили в доме двумя «семьями»), но прятала при этом
глаза. А без тёплых вещей здесь нельзя, морозы зимою до 60
градусов. Сведу-ка я вербовочный штамп в паспорте и вернусь
в Москву, – решил я. Вызвалась помочь Зойка, уже опытная, по
её словам, в этом деле. Взяла хлорку в уборной да так спрово-
рила, что штамп пропечатался на каждой странице паспорта.
Мужики посмотрели её работу и сказали: ты с этим паспор-
том в Москву не едь. Там к этому строго относятся. А поезжай
в Среднюю Азию. Там на это смотрят сквозь пальцы. Туда с
целины бегут – и ничего, не преследуют. Пропишешься, по-
живёшь, потом «потеряешь» паспорт, тебе выпишут новый, и
с ним вернёшься в Москву.
Так я и решил сделать, в Москву мне не хотелось. Рас-
продал оставшиеся вещички, оставив только рюкзак, поло-
тенце и книги.
(8 Дорогу от посёлка Коктеньево до Боготола (а это
больше 200 километров) я прошёл, таким образом, триж-
ды. Иногда подвозили на грузовиках, но ездили они редко.
Ночевать приходилось то в тайге, то в копне возле деревни,
но чаще пускали переночевать бедные крестьяне (в богатые
дома не пускали). Давали что-нибудь подстелить, что-нибудь
под голову и чем накрыться. А был я грязен и, как оказалось
потом, вшив. Утром совал за ночлег хозяевам 2 – 3 рубля,
но чаще их не брали, а говорили: «иди с Богом». Меня это
больше всего поразило. И то, что все встречные первыми здо-
ровались со мною. «Здравствуйте, дяденька», – здоровалась
каждая девочка. А старухи: «Здравствуй, батюшко!». А это-
му «батюшке» 18 лет. Мужики и ребята менее церемонились,
но тоже здоровались первыми, пока я не догадался, что таков
обычай, и стал стараться первым приветствовать всех.
В пути прихватил первый снег, да такой густой, что всё
утонуло в нём, и я чуть не сбился с дороги. Снег был мокрым,