Г. М. ШиМановКогда мы узнали об этом, то пришли к Саше в больни-
цу в часы для свиданий, расспросили его и спросили, не будет
ли он возражать, если мы напишем в его защиту обращение к
общественности. Он, чувствовалось, был растерян и не знал,
как быть. Но потом сказал: делайте, как хотите.
Мы собрались на следующей день в квартире Бурдюга
(примерно человек семь, включая известного впоследствии
публициста, поклонника Солженицына, М.С. Бернштама),
составили текст обращения, размножили, подписали и до-
говорились, куда посылать и кому передавать. Решили пере-
дать и академику А.Д. Сахарову. Гонцом вызвался стать Си-
доров А.К. Потом он рассказывал, что Андрей Дмитриевич
прочитал наше обращение и сказал, что в числе «подписан-
тов» есть черносотенцы, поэтому он поддерживать наше об-
ращение не будет.
Но оно попало каким-то образом за границу и было, как
рассказывали, напечатано в лондонском «Таймсе».
После чего меня и ещё одного из подписавших обраще-
ние (это был мой крестник, Армен Акопович Бугаян) вызвали
повестками в районную прокуратуру (кажется, Тушинского
района, но точно не помню). Нас вызывали в разные дни. Ког-
да я пришёл, то женщина-прокурор предложила мне написать
объяснительную записку в связи с нашим обращением. Я со-
гласился, но поставил условием, что она сама ответит мне на
2-3 вопроса в связи с этим делом. Она обещала, после чего я на-
писал объяснение, отдал его ей, она прочитала и, похоже, была
удовлетворена написанным. Но когда я вытащил лист бумаги
и авторучку, чтобы записать её ответы на мои вопросы, она,
кажется, испугалась, что её ответы будут растиражированы, и
отказалась мне отвечать. Я сказал: «Вы не выполнили своего
обещания». После чего убрал лист бумаги и авторучку, встал,
подошёл к ней, вытащил из её рук своё объяснение, разорвал
его и положил клочки в карман. А затем, не прощаясь, покинул
её кабинет. Бедная женщина была, кажется, в столбняке.
Письмо Брежневу я написал уже после этого. Ответа на
него я, естественно, не получил, но был благодарен ему за то,