Перед сМер ТЬЮные из цветного тумана. Эти призраки, сотканные из плоти,
можно обнимать, но нельзя удержать от распада. И даже в па-
мяти они тают и заслоняются всё новыми призраками и снами.
Но на новые лица мы смотрим уже не доверчивыми глазами,
какими смотрели когда-то в своей юности, а глазами тяжёлы-
ми и полными скорби.
Словно с эшафота смотрю я на эту жизнь. И чем лучше
всматриваюсь в неё, тем больше убеждаюсь в своём бесконеч-
ном одиночестве. Разве могут люди, окружающие место казни,
нарушить одиночество приговорённого?..
Наше «я» живёт в этом мире, как отшельник в бескрайней
пустыне. И чем больше вокруг людей, тем пустее она. Словно
в телескоп смотрю я на этот мир. Словно в телескоп. А руки
людей касаются моей руки. О чём они говорят тебе? Ты лишь
видишь, как шевелятся их губы.
Все слова человека это монологи в пустоту. В пустоту он
смеётся, в пустоту протягивает свои руки и в пустоту идёт.
И только сменяющие друг друга галлюцинации скрывают эту
окружающую его пустоту.
А поверхность существования полна звуков. Но для того,
кто догадался однажды о таящейся за ними немоте мира, ни
рёв самолётов, ни человеческие слова не способны заглушить
эту немую тайну существования.
Человек разговаривает с этой тайной один на один.
И отходят от него на задний план все авторитеты, исчезают
за горизонт привычные нормы и понятия, сами небо и зем-
ля перестают быть чем-то определённым. И вот я стою ни
на чём в этом безмерном и немыслимом мире, имя которому
БЕЗДНА. Погружённый в неё, я ничего не знаю и ничего не
вижу, кроме этой превышающей моё разумение безмерно-
сти и бездонности во всём. «Что это всё?» – спрашивает моя
душа. И не может понять.
Она не може т пон я т ь н и чего, к роме очен ь п ростой вещ и:
Если нет Бога, то в этой бездне меня не видит и не знает ни-
кто. Потому что много ли значат здесь всякая видимость и
всякое знание?..