G.M.Shimanov-Записки из красного дома

Перед сМер ТЬЮ

• Благодарю вас. Я доставлен в больницу по указа-
  нию КГБ.
  Мой ответ ей не нравится:


• Кто это вам сказал, что по указанию КГБ?


• От меня этого не скрывали в психдиспансере.
  Молчит. Крыть ей нечем. И дадут же там кому-то по шап-
  ке. Как можно так откровенничать? Надо беречь государствен-
  ную тайну. Халтурщики. Лишь бы побыстрее сбыть к нам в
  больницу. А мы тут расхлёбывай. А слово не воробей – теперь
  уже не поймаешь. И в путевом листе написали про «активную
  религиозную деятельность». И что «социально опасен». И в
  приёмном покое отметили про КГБ... Ну, бумажки-то можно,
  положим, заменить. А вот что из особого отдела приезжали к
  нему на работу – и все это видели... Как тут быть?.. Коллектив-
  ная галлюцинация?.. Живём-живём, учимся-учимся, а всё даже
  видимость правопорядка создать не умеем...
  Старший врач расспрашивает меня о том, как я себя чув-
  ствую сейчас и все эти годы после больницы Ганнушкина,
  какие отношения в семье, на работе, с соседями, знакомыми.
  Придраться ко мне ни в чём нельзя – отношения со всеми хоро-
  шие, чувствую себя прекрасно. Правда, в сумасшедшем доме
  мне не очень нравится, но, я думаю, это естественная реакция
  здорового человека.


• Здесь не сумасшедший дом, а больница. Сумасшедшие
  дома были раньше: там не лечили, а мы лечим, – возражает она.


• Ну, меня-то вы, положим, здесь не лечите, а держите
  под арестом. К тому же Герман Леонидович сказал, что мой
  образ мыслей нельзя изменить никакими лекарствами. Наука
  ещё не дошла до этого.
  Герман Леонидович смущённо ёрзает в своём кресле. Эх,
  Герман Леонидович!.. вот как она, фамильярность-то с боль-
  ными, боком выходит. А теперь краснеете.
  Разговор явно выходит из намеченной колеи. Но и мне-то
  артачиться нет смысла. Как же они меня выпустят, если не по-
  чувствуют, что я напуган?


• Расскажите, пожалуйста, как вы пришли к вере в Бога.