Г. М. ШиМановбольшими праздниками всегда зажигалась лампада перед
иконами и была предпраздничная тишина. Но это умеренное
благочестие шло по женской линии, причём от старших пред-
ставительниц двух семей. Дед же мой московский, Филипп
Максимович, был, скорее всего, атеист, а ряжский, Сергей
Васильевич, скептик. Он никогда не снимал с себя нательно-
го креста, но попов не любил, а Бога не то чтобы поругивал,
но сомневался в приписываемых Ему свойствах. Помню (мне
было тогда лет пять или шесть), снял он с яблони, на которую
напали гусеницы, червя и, показывая его мне, спросил: «И
эту дрянь тоже Бог создал?». Я хлопал глазами, не зная, что
ответить. А он шмякнул червя наземь и раcтёр его валенком
(он ходил даже летом в валенках).
(3) Опять этот юношеский подслеповатый максимализм.
(4) И ещё мне снились сны, которые были реальнее дей-
ствительности, потому что были убедительнее её. Однажды
приснилось, что я пишу стихи или, вернее, записываю слова,
идущие как бы из самой глубины бытия. Они были так пре-
красны и грустны, так обнимали, жалеючи, всё и вся, что я,
записывая их, не мог удержать слёз. Я проснулся с мокрым
лицом и вскочил с постели, чтобы успеть записать их. Но
пока включал свет и разыскивал бумагу, они растаяли в моей
памяти, и от них не осталось ничего, кроме нескольких слов,
уже не имевших смысла.
(5) Народ здесь был действительно непутёвый. И не
то чтобы были часты драки и кражи, но как бы постоянная
готовность к тому. Убийств при мне не было. Один раз, по
пьянке, ночью оцепили барак и изнасиловали всех баб, не
имевших мужей или сожителей. А были среди них и дев-
чоночки, приехавшие по вербовке из колхозов. Никто и не
жаловался. А кому? Милиционер появлялся раз в месяц или
ещё реже. В местные дела он не совался (двух его предше-
ственников убили). Переночует у красавицы Маши (мордов-
ка такая была, всех мужиков хотела перепробовать, бабы её
люто ненавидели) и уедет подобру-поздорову. Между мест-
ной вольницей и местным начальством было как бы неглас-