Г. М. ШиМановБыла только общая неприязнь к чеченцам и крымским тата-
рам, которые, по словам моих товарищей, любили набрасы-
ваться гуртом на русского или узбека, а биться один на один
трусили. Думаю, что они говорили правду, потому что не
скрывали ни собственных пороков (главным образом, своей
разрозненности), ни благородных черт своих противников.
Так, например, по их словам, крымские татары никогда не
нападали на русского или узбека, если тот оказывался на их
территории с девушкой.
Русские ребята рассказывали мне, как они мальчишками
забирались в сады к узбекам. Поймает кого-нибудь хозяин и
ведёт в дом. Поставит перед ним таз с фруктами – ешь. Да ка-
кой же интерес так есть?.. Изверг. А тот всё угощает. И, прово-
жая, говорит: Захочешь покушать – приходи. Всегда дам, толь-
ко по деревьям не лазай, ветки поломаешь.
У мен я в общежитии были хорошие отношени я со всеми,
но особенно я сошёлся с двумя узбеками – Сабыром и Юсу-
пом. Первый был намного старше меня, он в прошлом был
вором. Но только ли в прошлом? Я не спрашивал. А другой
был моим сверстником. Нам было интересно рассказывать о
себе и слушать друг друга. Мы были очень разные, и, вместе
с тем, нас что-то сближало. Останься я в Ташкенте ещё на
какое-то время – и, как знать, не окрепла бы наша приязнь в
дружбу на всю жизнь?
Но разве всякая дружба хороша? Об этом я стал задумы-
ваться уже позже. Что хорошего было в моей любви к чужим
песням, к чужому городу, к чужим национальным достоин-
ствам? Близость к чужим отдаляет тебя от своих. Всякое по-
знание чужого сокращает познание своего. Или нет?.. Но это
не только большая тема, не замеченная нашими мыслителями.
Это и трудная тема. Здесь, похоже, не может быть простых ре-
шений. Тяга к экзотике, столь характерная для молодых, обо-
рачивается верхоглядством. Представители разных культур
сближаются или даже соединяются, а затем обнаруживают чем
дальше тем больше свою внутреннюю чуждость друг другу. И