Г. М. ШиМановшина вырыть яму таких-то размеров, тщательно проверит па-
раметры, а затем плюнет в неё и велит закопать. И т.д. Но эти
случаи были всё-таки исключениями, а не правилом. Отноше-
ния определялись, в основном, уставом и здравым смыслом.
Среди офицеров и младших командиров было достаточно по-
рядочных и даже прекрасных людей, но сделать службу своих
подчинённых приятной обязанностью они не умели или не
могли. Все страстно хотели вырваться на волю.
(14) В курилке библиотеки образовалась компания чита-
телей, искавших какого-то осмысления своей жизни. Поздно
вечером, сдав книги, втроём-вчетвером они шли ко мне (наш
дом подлежал сносу, и я жил в нём один), купив по дороге хле-
ба, пачку желудёвого кофе и колбасы. И до 2-3 часов ночи го-
ворили о Достоевском, Ницше и всякой всячине, занимавшей
тогда наши умы. Кто-то приходил позже, кто-то уходил домой,
а оставшиеся располагались в конце концов поспать до утра.
И так каждый почти вечер, каждую почти ночь, пока со вре-
менем не началось размежевание и образование новых групп.
Каждый искал товарищей по себе.
(15) С годами моё отношение к этому еретическому писа-
телю изменилось. У Бердяева есть ценнейшие мысли, но они
соседствуют с порочными, унаследованными всем нашим т.н.
«религиозным ренессансом» от Владимира Соловьёва.
1991 г.
В дополнение к этим примечаниям 1991-го года я должен
добавить следующее.
Как выяснилось позднее, мои старшие родственники,
особенно со стороны отца, утаивали от меня кое-что из того,
что было связано с их прошлым. Насколько помнится, только
в конце 80-х или даже в начале 90-х мне случайно открылось,
что мой дед Филипп Максимович, оказывается, бежал в пери-
од коллективизации из родного села, спасаясь от ареста. Его
зачислили в «кулаки», как и его отца, моего прадеда, кото-
рый, как призналась мне год назад моя мать, умер в то время
в тюрьме. А отец моей бабушки со стороны отца тоже был