Перед сМер ТЬЮ- Скучно, братцы, что-то... Анекдот бы кто загнул...
- Анекдот? Это можно. Слушайте. Поехал Василий Ива-
нович Чапаев поступать в академию Фрунзе. Возвращается
мрачный, разговаривать ни с кем не хочет. Петька перед ним
и так, и сяк. «Ну, как, Василий Иванович?.. Сдал?.. или не
сдал?». А тот только вздыхает и отворачивается. Но допёк его
Петька, и Василий Иванович тоскливым таким голосом го-
ворит: «Мочу, Петька, сдал... Кал тоже сдал... А математику...
математику... не сдал...». - Га-га-га!.. – гогочут больничные рожи. Трясутся на
своих койках, долго не могут успокоиться. А потом переходят
к другим анекдотам. В палате пятнадцать человек, у каждого
свой характер, своя история, своя болезнь. Два или три эпи-
лептика, остальные шизики, алкаши и ещё всякая всячина –
какие-то путешественники, изобретатели, правдолюбцы,
подследственные.
Мёртвый час закончился. Из коридора доносится моло-
децкое пение Волгина-Сталина-Сырова:
Ах, ты, сорока-белобока,
Ты научи меня лета-а-ать!..
Ах, невысоко-недалёко,
А только к милой на кровать...Он ходит по коридору, обнявшись с каким-то парнем, и
прельщает сестёр своим пением. Попоёт-попоёт, а потом будто
невзначай проведёт какой-нибудь рукой по бедру. А те добро-
душно отмахиваются.
- Кх-х-х!.. – разрывается у меня над ухом. Но я уже не
пугаюсь. Это мимо меня пробегает неряшливый, с дегене-
ративным лицом больной. Вот он идёт почти спокойно, а
вот уже надувается и напрягается, лицо его краснеет и – кх-
х-х!.. – разряжается он могучим звуком, снимающим напря-
жение. А через несколько минут – всё сначала. И так он ходит,
почти бегает, трубя, по получасу, а то и больше. По нескольку
раз в день. Иногда на бегу он поднимает руку, как оратор, и