Интересно, что Анаксагор говорит не только о возникновении, но и об уничтожении:- О рождении и гибели эллины думают неправильно: на самом деле ничто
не рождается и не гибнет, но соединяется из вещей, которые [уже] есть, и
разделяется. Так что правильнее было бы называть рождение «соединением», а
гибель «разделением» (с. 534).
В нашем понимании все возникающее создается в процессе распаковки исходного
семантического континуума путем придания ему меры, связывающей между собой
различные его участки, и все уходит с изменением этой меры.
И если у нас творческий процесс связан со спонтанным появлением новой информации
p ( y/μ ), то у Анаксагора он связывается с представлением о разуме:
- Все [вещи] содержат долю всего, Ум же есть нечто неограниченное и
самовластное и не смешан ни с одной вещью, но – единственный – сам по себе. ...
И то, что смешивается, и то, что выделяется [из смеси], и то, что разделяется, – все
это предрешает... Ум. И все, чему суждено было быть, и все, что было, но чего
теперь нет, и все, что есть теперь и будет в будущем, – все это упорядочил Ум... (с.
533).
В заключение отметим, что в своих основных положениях наша интерпретация
Анаксагора близка интерпретации Теодорссона [Theodorsson, 1982]:
Вещи мира не автономны; между ними нет интервалов; все было и есть
континуум... Расчленения или отнятия не может быть в универсуме Анаксагора (с.
86).Мы видим, что где-то далеко, у истоков культуры, была сделана попытка раскрыть
геометрическую картину мироздания. Все, что было сказано у нас в этой работе,
свидетельствует о многочисленных попытках возродить пангеометрическое видение Мира.
Эйнштейн, наверное, был самой яркой фигурой этого направления. Архетипика
пангеометрии коснулась и поэта О. Мандельштама, стихи которого дважды использовались в
этой книге как эпиграфы.
* * *Здесь мы попытались дать обзор тех работ, которые попадают, как нам представляется,
в русло пангеометрических тенденций. Обзор краткий, неполный^123 , может быть, и
недостаточно глубокий. Сами работы, включенные в обзор, также различаются глубиной
рассмотрения изучаемого объекта с позиций геометрических представлений. Но общая
тенденция – стремление увидеть Мир через его геометрическую первооснову – выступает со
всей отчетливостью. Европейская мысль на протяжении более чем двух тысяч лет
развивалась в противостоянии: идея – материя. Будучи жестко заданным, оно не было
диалектическим. Теперь мы являемся свидетелями новой тенденции, направленной на то,
чтобы замкнуть эти два противостоящих начала на геометрию. Геометрия – это нечто
внесубстанциальное, внепредметное. Это Ничто. Но это уже не просто Ничто философской
мысли древнего Востока. Здесь Ничто становится атрибутивным : геометрию мы можем
характеризовать разными признаками и свойствами. Число и его обобщенное представление
- мера – как раз и оказываются среди тех средств, которые позволяют геометрии становиться
атрибутивной.
123 Мы здесь почти совершенно не коснулись такой важной геометрической проблемы, как симметрия. Это
потребовало бы самостоятельного исследования.