[Шерток, 1982]. Здесь мы имеем дело с воздействием воли одного лица на кожу – отнюдь не
высокоорганизованную материю – другого лица. Это действие опосредуется погашением
сознания гипнотизируемого. Человек выступает перед нами как удивительное
психосоматическое устройство, связывающее сознание с, казалось бы, неосознающей
материей. Как это может быть? Может ли биологическая наука претендовать на полноту,
если она игнорирует подобные явления? Может быть, это явление уже относится к
психологии?
Но как бы то ни было, подобные феномены несомненно являются более серьезными
объектами изучения, чем, скажем, пресловутый телекинез, изучению которого тщетно
пытаются придать научный характер. Не настало ли время составить компендиум, в котором
были бы собраны все те явления в области биологии и физики, которые не поддаются или
хотя бы плохо поддаются объяснению без представления о существовании таких
промежуточных форм сознания (или предсознания), которые связывают Мир.
Но все сказанное здесь сказано не с позиций биолога, а с позиций логика,
выступающего в роли метанаблюдателя. В этом читатель может усмотреть как слабость
построений автора, так, может быть, и их силу.
VI
Заключение как метафизика всего сказанного выше
Можно нарушить запрет Витгенштейна и поговорить о том, о чем следует молчать^139 :
Почему есть сущее, а не ничто?
Это, говоря словами Хайдеггера, самая краткая формулировка основного вопроса
немецкой классической метафизики [Heidegger, 1961]^140.
Эта формулировка удивительным образом перекликается с основной, философски
звучащей идеей Эйнштейна. Вот как об этом пишет Уилер [1970]:
Его давняя мечта, так и не осуществленная им на протяжении всей его жизни
и к осуществлению которой не приблизились еще и сегодня, может быть выражена
древним изречением «Все есть Ничто» (с. 15).Но что есть и чего нет? Откуда берется то, что есть, и то, чего нет? Почему «есть» через
«нет» и «нет» через «есть»? Пытаясь ответить на эти вопросы, можно, наверное, предложить
совсем немного альтернатив:
1. Креационизм. Эта идея, восходящая к истокам западной культуры, удивительно
жизнеспособна. Она и сейчас еще, кажется, готова противостоять механистическому
эволюционизму (см., например, [Clark, 1980]). Если отбросить здесь всю ветхозаветную
«шелуху», то что перед нами остается: есть несотворенный, существующий вне времени и
потому не существующий Творец, творящий во Времени, которого, может быть, и нет. Здесь
все понятно и непонятно, так как ничего не объяснено. Нечего, собственно, понимать.
2. Эволюционизм в его традиционном понимании. На научном языке идея
эволюционизма звучит примерно так: существуют вне Времени, никем и ничем не
сотворенные фундаментальные законы и столь же фундаментальные константы, которые
139 Трактат Витгенштейна заканчивается словами: «О чем невозможно говорить, о том следует молчать». Но
сейчас мы бы сказали: «Философом оказывается тот, кто говорит о том, о чем следует молчать».
140 В недавно вышедшем переводе Введения в метафизику М. Хайдеггера [1998] этот вопрос формулируется
так:
Почему вообще есть сущее, а не наоборот – ничто? (С. 5.) ( Прим. ред .)