строилось коммунистическое общество, истоки которого восходят к проповеди Иисуса.
И еще пример. В те страшные годы в православных церквях молились за здравие
Деспота, а мы – репрессированные – ждали, когда же он сгинет. Духовенство не могло
поступать иначе – ибо сказано в Новом Завете, что всякая власть от Бога. Отсюда следует,
что они совершали благо. Но это благо было зловещим для страдающих и гибнущих
безвинно в тюрьмах и лагерях. За нас, отверженных, никто не молился в церквях. Так было
ли благо благом или злодеянием? Можно ли утверждать, что молитва, обращенная к Богу,
может нести зло?
Кто же может определить, чтó есть безусловное зло? Оно многомерно. Оно вкраплено в
нашу жизнь с неизбежностью. Как это ни странно, оно, с одной стороны, несет творческое
начало, с другой – демоническое. И кто может разграничить эти два начала?! Великая
Французская революция – что это такое: злодеяние или путь к свободе, к обновлению
западной культуры?
Вспоминаю свои юношеские дни (двадцатые годы), когда наши учителя еще верили в
возрождение России и не только учили нас, но и воспитывали, не придерживаясь какой-либо
доктрины (хотя это уже требовалось большевистскими властями).
Мы воспитывались прежде всего на художественной литературе (русской) и там,
естественно, сталкивались со злом, вокруг которого развивался сюжет произведения.
Воспитывались также и на изучении истории (почему-то только западной – это называлось
«обществоведение») и опять сталкивались со злом, но теперь в его коллективном
проявлении. И здесь возникает вопрос – как можно было бы вести воспитательную работу,
если бы в обществе не было зла? Жизнь замерла бы, потеряла свою остроту. В неживой
(минералогической) Земле, по-видимому, зла гораздо меньше – там нет достаточно
раскрывшегося сознания.
Как странно звучит сказанное здесь. Но как иначе?
Попытаюсь усилить свою аргументацию. Вспоминаю, как школьный учитель
литературы – знаток Достоевского – прочитал на уроке удивительный рассказ Сон смешного
человека. В этом, по существу философском произведении Достоевский попытался понять
смысл и природу зла. Эта тема была фундаментальной для него – отсюда серьезность этого
небольшого текста, может быть, важнейшего для автора. Содержание рассказа изложено в
моей книге [Налимов, 1989, с. 175–176]. Совсем коротко текст звучит так:
Рассказ ведется от имени человека, который сам считал себя смешным – ему
было все «все равно». В один сумеречный осенний петербургский вечер он поздно
возвращался домой, готовый к самоубийству. Дома, после серьезных рассуждений,
он засыпает и видит себя во сне совершившим самоубийство. Сновидение
продолжалось: «И вот меня зарывают в землю. Все уходят, я один, совершенно
один. Я воззвал и смолк... И вот вдруг разверзлась могила моя... я был взят каким-
то темным и неизвестным мне существом, и мы очутились в пространстве... Мы
неслись в пространстве уже далеко от земли... мы быстро приближались к
планете... Я вдруг, совсем как бы для меня незаметно, стал на этой другой земле в
ярком свете солнечного, прелестного как рай дня. Я стоял, кажется, на одном из
тех островов, которые составляют на нашей земле Греческий архипелаг...»Дальше идет описание людей этой другой Земли:«Дети солнца, дети своего солнца, – о, как они были прекрасны! Лица их
сияли разумом и каким-то восполнившимся уже до спокойствия сознанием. Это
была земля, не оскверненная грехопадением... У них не было храмов, но у них
было какое-то насущное, живое и беспредельное единение с Целым вселенной;
у них не было веры, зато было твердое знание, что когда восполнится их земная
радость до пределов природы земной, тогда наступит для них, и для живущих и
для умерших, еще большее расширение соприкосновения с Целым вселенной...»